Взяв в уезде почту, он обходил все общины. Каждый раз, когда вспоминали о нем, Кам говорил:
— Этот товарищ — уездный работник. Он всегда очень занят. У нас в уезде ни больше, ни меньше как двадцать четыре общины, и у каждой свое название. И он любое название может прочесть без единой ошибки.
Посмотрев надпись на конверте, связной тотчас отправлялся в ту общину, где находился адресат. А ведь до ближайшей общины было тридцать километров, да еще приходилось перебираться самое меньшее через два перевала. Ничего не скажешь, парень — отличный ходок, любая дорога ему нипочем. Во время дождей вода поднималась и выворачивала такие деревья, что и впятером-то не обхватить, а он все равно умудрялся перебираться через поток. Случалось, он влезал на высокое дерево и перепрыгивал на другое, как обезьяна. Он мог за один переход отмахать километров двадцать по горным тропам — лошадь и та не прошла бы больше. Он говорил Каму:
— Придет время, партия пришлет машины, которые пробьют горы и проложат дорогу. Тогда уж я буду развозить почту на велосипеде.
А Кам отвечал, улыбаясь:
— Ишь ты, размечтался…
Но был у племянника один серьезный недостаток. Скорее всего, в уезде ничего об этом не знали. Кам-то, конечно, все знал, но ему было жаль парня, и он все не решался отругать его. По весне связной всегда плохо работал. Едва на склонах гор, утопавших в белом тумане, распускались лиловые цветы, связной задерживался в дороге, будто цветы эти цеплялись за его ноги и не давали ему прохода.
Он засовывал газеты и письма за ремень рядом с длинным ножом, широкое лезвие которого отливало синевой, сходил с тропинки и брел напропалую по склонам, собирая цветы. И путь его удлинялся вдвое против обычного. Дядя-то видел его насквозь и знал: он собирает цветы для девушек. Не иначе как парень заглядывает в какую-нибудь из деревень вон за той зеленой горой, а там снова затыкает за ремень свою почту, пляшет на одной ноге, играет на рожке и дарит цветы девушке мео: жаль только, что Кам не знает ее в лицо. И каждый год он влюбляется в другую. Слезы девушек мео, горевавших из-за него или счастливых его любовью, наверно, наполнили бы до краев самую большую чашу, какую только можно купить на городском базаре, внизу на равнине…
И вот сегодня по вине племянника партийная газета снова запаздывает. Кам сидел на пороге, слушал, как поют птицы, и глядел на небо, синевшее над вершинами гор. Скоро стемнеет.
— Вот негодяй! — рассердился старик.
Кам принялся чистить винтовку, потом, пройдясь по ней тряпкой раз десять, начал протирать патроны. Они были похожи на маленьких золотистых мышек. «Вон сколько дел переделал, а этого лодыря все нет! Я бы давно уже разнес почту…» Ведь на нем лежала и доставка газет в общине Налыонг. Соседи, когда газета запаздывала, ругали Кама:
— Что ж вы, товарищ секретарь, всех нас задерживаете? Слыханное ли дело. Собрались послушать газету, сидим — вас дожидаемся, — все глаза проглядели!..
Каму поручили это дело в прошлом году. Он тогда попробовал было возразить секретарю уездного парткома. Во-первых, у него, мол, и так работы невпроворот: изволь и людей поднять, чтобы работали в поле как можно лучше, и строительство зернохранилищ в деревнях Нанган и Вантху довести до конца, и ячейку Союза молодежи в деревне Ланглыонг организовать, и… короче — сотни дел, тысячи забот, а у него — как и у всех — рук да ног по одной паре, больше все равно не вырастет. Где уж тут заниматься газетами?! И потом, от общинного комитета (то есть от дома Кама) до ближайшей деревни — а их в общине четыре — никак не меньше двадцати километров… Вдобавок он еще и неграмотный, перепутает все газеты!
Секретарь уезда тогда ничего не ответил. Он только пригласил Кама в свой кабинет, развернул лежавшую на столе газету и прочитал:
— «Нян зан» — орган Центрального Комитета Партии трудящихся Вьетнама…»
Кам поднялся со стула:
— Конечно, я был неправ, товарищ секретарь. Я понял. Это газета партии, и я должен приносить ее людям. Хорошо, я согласен…
С тех пор каждый вечор Кам, дождавшись своего племянника, забирал у него газеты и шел по деревням. Он шел и ночью и днем. На плечо у него висела винтовка, за спиной — газеты, засунутые в футляр из выдолбленного стебля бамбука. В дождь и зной, в стужу и бурю газета партии не задерживалась ни на один день в здешних горах, крутых и неприступных, то и дело утопавших в тучах.
Полночь. «Товарищ связной» наконец явился. Увидев, что дядя, дожидаясь его, все сидит у огня, парень остановился на пороге и робко кашлянул. Кам, не поднимая головы, строго сказал: