Эл Шоков
Запах надежды
Для мелкой Виталины и более мелкой Софьи
I
Бзюмбль был очень доволен.
Оно и понятно. Сегодня он первым почувствовал подземные толчки и, самостоятельно добравшись до центральной рынды, растревожил долгим набатом спящих жителей резервации. Теперь у Бзюмбля была привилегия, право первого выбора нового жилища на будущем месте переселения.
Он суетился в своей небольшой пещере, домовито превращённой за полгода в достаточно уютное жилище. Рындозвон до сих пор отражался в его ушных воронках, призывая брать с собой только самое необходимое, но Бзюмбль делал всё по-своему. Стрелка тряскомера уже зашкаливала, древесные подпорки жилища испускали пыль, пол был горячим. Слуги-переростки во главе с Хитромордым Фримблем вытаскивали на улицу огромные тюки со скарбом.
«Скорей бы улететь отсюда на Фардулак! Там-то уж я конкретно развернусь, — в очередной раз подумал Бзюмбль, вздыхая. — Ох, как надоели эти постоянные миграции…»
Для осуществления своей мечты ему не хватало аврума, чтобы расплатиться с наглой таможней и приобрести на Фардулаке хоть какое-нибудь жильё. У Бзюмбля имелось несколько слитков этого драгоценного металла, бережно хранившихся в тайном месте, но их количество не могло изменить его серое существование.
Когда жилище опустело от создававших уют вещей и бестолковых неповоротливых слуг, Бзюмбль достал из-под потолка блестящую шкатулку и открыл её. Большие ноздри зашевелились, с наслаждением и свистом вдыхая сладкий запах аврума. Эхо непривычно облетело все уголки опустевшей пещеры. Слитки, как полагалось, были завёрнуты в жёлтые лепестки полидурии, бескорневого растения, цветущего раз в сто лет, но даже сквозь них аврум источал неповторимый аромат надежды. Насладившись им вдоволь, Бзюмбль убрал шкатулку за пазуху и покинул очередное пристанище. Его нижним лапам было тепло от нагревшейся обуви, а сердцу было тепло от большой надежды на перемены. Впрочем, так было всегда.
Директорат заранее определил место новой резервации общины копателей. Как уверял главный трясковед, подземной активности в этом каменистом регионе не предвидится в течение следующих двух лет. Это радовало Бзюмбля: теперь его бригада может тщательнее исследовать прилегающие к новой резервации пустынные терриумы, площадь которых теперь должна в разы увеличиться. Это также огорчало Бзюмбля: в новых землях может вообще не оказаться залежей аврума, и жизнь станет всего лишь долгим губительным простоем.
Но делать было нечего. Таковым было существование Бзюмбля и его многочисленных сородичей, таковым был мир, издавна разделившийся на две неравные части — мегамир искателей и микромир прожигателей счастья.
Новое многопещерное скопление, выбранное для резервации, было намного больше и удобнее прежнего. С южной стороны блестела ровная поверхность водоёма, где можно было промывать песок; с северной стороны скрипел сушняком выжженный лес, наверняка пригодный для строительства; на востоке простиралась великая песчаная пустошь — новые терриумы для поиска аврума. Каньоны улиц новой резервации пересекались под углом, близким к прямому, а скальные образования были внушительнее и имели множество тоннелей и проёмов. Никто не знал и не задавался вопросом, кем воздвиглись такие места — природой или разумными существами…
Бзюмбль в гордом одиночестве приобщался к своим новым апартаментам — пещере, которую он выбрал первым по праву. Она находилась на околице резервации, рядом с небольшим кратером, и была намного просторнее прежней — вместительнее, как охарактеризовал её счастливый новосёл. Всё движимое имущество как никогда лучше вписалось в антураж нового жилища, даже остались свободные пространства. Слуги, испорченные годами раболепия, во главе с Хитромордым Фримблем отправились к Северному лесу за подходящим материалом для опорных укреплений. Сородичи Бзюмбля уже распределили между собой все остальные пещеры и были заняты их обустройством. Но Бзюмбль из-за толстых стен не слышал соседской возни ни в одном из уголков своих апартаментов. Он наслаждался новым жилищем.
Здесь всё было по-иному. Иным был свет, просачивающийся сквозь проёмы и мягко отражаемый причудливыми сталактитами. Иным был звук от дыхания, полный чистоты и умиротворения. Иным был воздух, в котором можно было даже почуять едва уловимый и ни с чем не сравнимый запах аврума.
Жаль только, что ни один из проёмов пещеры не выходил к кратеру, расположенному вблизи, и насладиться его видами было невозможно.
II
— Какой славный проёмчик! Сюда так и просится что-то особенное, — проговорил Бзюмбль вслух, под определением «особенное» имея в виду свой портрет авторства одного неисправного дроида, изгнанного с Фардулака.
Он стоял возле небольшой ниши, обнаруженной во время поиска нового тайника для своей шкатулки с аврумом. Центральную часть проёма занимала старая выцветшая холстина, на которой было изображено что-то непонятное — осы'павшаяся краска не позволила получить эстетическое удовольствие от испорченного временем творения. Но кое-какие нюансы — синева в верхней части, жалкое подобие скал, несколько невзрачных цветков — указывали на то, что некогда оно являло собой обычный пейзаж. Острые когти Бзюмбля вцепились в холст и сорвали его с гладкой стены без особого труда и сожаления.
Но стена оказалась совсем не гладкой. Сорванная холстина открыла круглое отверстие диаметром в один пендюрианский пень, зияющее непроглядной тьмой. Однако не увиденное поразило Бзюмбля, а учуянное. Из отверстия исходил бесподобный аромат — тот самый, который, по его мнению, является самым уникальным из всех запахов мира. Бзюмбль хрюкнул и мгновенно остолбенел, шевелились только его ноздри, втягивающие благовонный воздух.
Это был запах аврума…
Некоторое время спустя, Бзюмбль спохватился и взглянул на случившееся более трезво. Он вспомнил третье правило копателей, которое гласило: если есть запах, то поблизости обязательно должен находиться его источник. И судя по силе запаха, этот источник был огромен. Давно Бзюмбль не испытывал такой безмерной радости, когда вглядывался в чёрное чрево отверстия.
Медлить было нельзя, и Бзюмбль, взяв заряженный солнечным светом лучевик, с лёгкостью влез в отверстие, манящее ароматом и пугающее тьмой. Благо, он не был клаустрофобом. Размеры тела Бзюмбля почти соответствовали габаритам тоннеля, но ползти было довольно неудобно из-за светоча, мешающего передвижению. Преодолев расстояние в три пендюрианских локтя, Бзюмбль огорчился не на шутку — тоннель стал сужаться. Широкие плечи упёрлись в своды, обросшее жирком брюхо сдавилось, и тело чуть было не застряло. Дальше ползти не было возможности, и, грубо выругавшись, Бзюмбль покинул непокорный ему тоннель.