«Сон. Просто сон приснился», – подумал он, ложась обратно в кровать.
Но, немного подумав ещё, встал и крепко закрыл балкон.
***
День спустя, после обеда, Дин пошёл на прогулку в одиночестве, оставив Мэри нежиться в спа-салоне. Солнце припекало макушку даже через соломенную канотье – подарок жены; фруктовый лёд спасал лишь на краткое время, но в целом жизнь была хороша. Её не портило даже воспоминание о том сне. «Кошмаре», – поправил себя Дин, когда внезапный порыв ветра вдруг сорвал с него шляпу.
– Нет!
Чертыхаясь, Дин побежал за пропажей, и к нему тут же присоединились неугомонные местные мальчишки.
– Догоняй, догоняй!..
Глупо это, по-детски, но не может же он так просто распрощаться с подарком?
– Вон она! Глядите, мистер!
– Где?!
Коварный ветер швырнул несчастную шляпу на пальму. Качнул, точно дразня, и, опять подхватив, понёс дальше.
Дин не осознал, когда пропали все пацаны. Он встал как вкопанный, когда обнаружил себя на знакомой улице. И даже ругнуться не сумел, когда шляпа его, подхваченная порывом, скрылась в дверном проёме той самой лавчонки.
Дин сглотнул. Во рту появилась горечь – будто жевал сухую траву.
Они с Мэри так и не вернулись сюда: на их счастье, недалеко от гостиницы нашлась лавка куда больше и изысканней этой. Там жена и накупила себе вещичек. Но здесь…
Дин вспомнил липкий, медово-жаркий кошмар. Вспомнил ветры в сосудах. Встряхнулся.
«Чего ты как маленький? Это просто… причуды ирландки и сон. Просто сон. Не дрейфь. Пошли за шляпой!»
– Милый… – раздалось, как только он перешагнул порог.
Сквозняк захлопнул дверь, и, не успел Дин и слова сказать, на него, как смерч, налетела Роуз О’Коннор.
Щелчок – и окно скрыла бархатная занавеска. Второй – и в комнате вспыхнули огарки свечей. Третий – и платье упало к ногам, обнажив тело белее ирландских сливок.
– Милый Дин… – повторила Роуз, облизывая губы. От неё ещё гуще несло мёдом и полынью.
– Прекратите! – попятился Дин.
– Разве я не прекрасна? – задохнулась Роуз.
– Слушайте, мисс… миссис… я только женился. Я люблю свою жену, – зачастил Дин, уже напрочь забыв о шляпе.
«Вместе. В горе и в радости. Навсегда».
Дин смотрел на голую ведьму из страшных сказок. Фурию с ржаво-рыжими волосами и глазами, в которых начала посверкивать ярость. Дин верил – и не мог поверить в то, что видел.
– Ты отвергаешь меня? – прошипела Роуз, пока он пятился к двери. – Меня?
– Мисс… я…
– Любишь. Свою. Жену? – с отвращением отчеканила Роуз. – Эту линялую тряпку?
– Я…
– Отвечай!
Роуз выбросила вперёд руку – точно камень из пращи – и по комнате прошёл ветер. Завыл, припечатал Дина к двери.
– Я… люблю… свою… жену! – через силу, упрямо, повторил он.
– Убирайся! – взвизгнула ведьма.
Дин не понял, как оказался на улице. Упав на асфальт, он ободрал оба колена и ладони, но нечто – наверное, чувство самосохранения – заставило его пружинисто подняться и заковылять, затем пойти, побежать – как можно скорее и подальше от про́клятого места.
В ушах у него свистел ветер.
***
На следующий день погода резко испортилась. Вместо сухой жары зарядили ливни и грозы – да так, что неохота из номера выходить. Тем более, что Мэри простыла – прямо накануне отъезда.
– Знаешь, я не удивлюсь, если увижу на улице аллигатора, – заявила жена и, хихикнув, шмыгнула носом. – Столько воды!
– Ты выпила таблетки? – забеспокоился Дин.
– Да выпила, выпила, чего трясёшься? – деланно ворчливо ответила Мэри.
Дин закусил губу и не ответил. Не говорить же ей, что ему тревожно? Что вся эта серая муть за окном, привычная дома, здесь играет на натянутых струнах-нервах? Что со дня знакомства с чёртовой Роуз он потерял покой?
«Убирайся!» – она в ярости прокричала это, вышвырнув его… ветром? Хранила «друзей» в сосудах?..
Дин никогда не верил в сверхъестественное. Зато сверхъестественное, похоже, верило в него. Верило, что он может полюбить кого-то сильней, чем супругу.
Дин вздохнул, глядя на потоки воды за окном.
«А если ведьма начнёт мстить? Как мстят отвергнутые женщины?..»
– Бред, – фыркнул было Дин и ухмыльнулся.
Но порыв ветра, ударивший в стекло, вмиг стёр с его губ ухмылку. Кулаки непроизвольно сжались.
«Ничего. Скоро домой. Всё забудется…»
Дин всё думал об этом, сидя с чемоданами в аэропорту. За пределами его выл голодный пёс-ветер. Или целая стая ветров.
«Что за дурацкие мысли?»
Вслед за этой мыслью пришла другая: некрещённый в церкви всегда уязвим для тёмных сил. И Дин заёрзал на сиденье, посмотрел на дремлющую Мэри. Голова её покоилась на его плече.