Я задал себе вопрос: почему накануне от дневника разило детским кремом за версту, а всего через сутки я не смог уловить ни единой молекулы запаха?
На всякий пожарный я выдраил руки с мылом, вышел с дневниками на балкон, где воздух уличный да кремом не пропахший. Я понюхал страницы того дневника, который вымазал кремом в ходе эксперимента. Запах крема учуял немедля. Я понюхал дневник с жирным пятном от чужих пальцев. Запаха не ощутил ни на грамм. Прошлым вечером запах был, а всего через сутки запах уже выветрился?
Можно было бы не удивляться, если бы дневник сутки пролежал раскрытым на странице, где жирное пятно. Ан нет, дневник лежал закрытым. Мало того, дневник провёл почти сутки в сейфе. Другими словами, дневник лежал в закрытом пространстве, без сквозняков, способных выветрить запах.
Как же в таком случае запах сохранился, когда я привёз дневники домой? Ведь если дневник листал Лёва, то листал вряд ли позже восьмого числа, то есть не позже момента заказа эсэмэски. Значит, запах на странице с жирным пятном должен был сохраниться в течение минимум двух недель. Но, судя по дневнику из сейфа, запах испарялся куда быстрее, чем за две недели. С момента, когда я сунул дневник в сейф, и когда страница ещё пахла кремом, и до момента, когда я вынул дневник из сейфа, прошли всего лишь сутки.
Не читал же Лёва дневник каждый день вплоть до того вечера, когда дневники забрал я! Если читал, то зачем?
В голове, в районе, где зарождаются умные мысли, что-то шевельнулось. Я попытался ухватить зародыш мысли за хвост, но тот исчез.
Я выгрузил из мозгов лишние думы, взамен загрузил вопрос “Зачем Лёва читал дневник после заказа эсэмэски?”. Чтобы время, пока скрипят извилины, использовать с толком, я принялся готовить ещё один эксперимент. Я решил проверить свою память. Зачем? Я засомневался, слышал ли я запах крема накануне, когда впервые листал дневник, где про аллергию. Ведь мне могло почудиться. Бывает всяко. Утверждать, что от дневника несло кремом, я не мог. Вдруг показалось?
Со мной могло сыграть злую шутку обыкновенное предубеждение. Я помнил резкий запах крема от рук Лёвы, знал о письме-торопилке от мсье Дидье, держал в уме катину версию об аллергии, подозревал Лёву по всем статьям, и тут на странице дневника, где сказано об аллергии, я увидел жирное пятно! Не мудрено, что запах лёвиного крема я таки услышал. Что, если я услышал всего лишь то, что услышать захотел?
Конечно, я мог поклясться, что накануне, когда я нюхал дневник, мне сверлил нос запах крема, и крема лёвиного. Но запах исчез. Как я смог бы доказать, что у меня с нюхом порядок, если бы запах понадобился в качестве улики?
Я должен был убедиться, что страница дневника кремом таки пахла, и моё предубеждение поправок в реальность не вносило. Заодно решил узнать, если запах конкретного крема выветривается, то за сколько часов. Особой нужды в такой точности я не видел, но унять зуд исследователя не смог.
Из чемодана я вынул двадцать четыре дневника – по числу часов в сутках. Ведь запах – если он был – выветрился за то время, пока дневник лежал в сейфе, то есть примерно за двадцать четыре часа.
В уголок одной страницы в каждом дневнике я посадил по жирному пятну. Я старался пятна оставлять примерно одинакового размера и степени жирности. В образцы для бумагомарания я взял то пятно, что красовалось на странице с упоминанием аллергии.
Когда управился, сложил дневники стопкой. Затем я понюхал жирное пятно на странице того дневника, что лежал поверх всех. Запах показался ярким и сочным. Я уложил стопку подопытных дневников в сейф, закрыл дверцу. Я планировал каждый час доставать из сейфа одну тетрадку и нюхать жирное пятно. Если, к примеру, на седьмом дневнике запах пропадёт, то примерное время, за которое запах выветривается – семь часов.
Уже когда закрыл сейф на замок, я понял, что с количеством дневников переборщил. Мог вместо двадцати четырёх обойтись и восемнадцатью, ведь я бодрствую не круглые сутки. Я ведь ещё и сплю, а вставать среди ночи каждый час и нюхать дневники мне что-то не улыбалось.
Даже если использовать всего восемнадцать тетрадок, то и в этом случае я, как обычно, всё усложнил. Мог и не заводить канитель с двумя десятками тетрадок, а обойтись и одной. Но тогда я рисковал получить не реальное время выветривания запаха, а меньшее. Ведь запах мог выветриваться в процессе эксперимента с каждым разом, когда я открывал бы дневник для понюшки. То есть погрешность в результат измерения я вносил бы самим процессом измерения – древняя проблема всех исследователей.