Осталось спросить Оксану, где прохлаждалась седьмого числа в одиннадцать утра.
Я закрыл ноут, завёл мотор, тронулся в направлении дома мамашиных детишек. Воображение принялось рисовать красочные сцены задержания злодейки бравым сыщиком. Красивых картинок хватило лишь на минуту мечтаний. Когда я проехал первый по ходу перекрёсток, мозги где-то раздобыли порцию скепсиса, да впрыснули мечтателю смертельную дозу.
Мечтатель помер, едва я прижал джипчик к бордюру. Что толку от того, что я спрошу Оксану, где она была седьмого числа в одиннадцать утра? На мой архиумный вопрос Оксана ответит, что пила водку в гордом одиночестве. Где свидетели того, как Оксана отвечала из неткафе на вопрос об овчарках?
Чтобы жизнь малиной не казалась, я вспомнил очередной куплет из оперы “Я сломаю тебе все версии, сыщик!”. За дословность куплета не ручаюсь, помню лишь смысл: “мотивчик-то у Оксаны хлипенький”.
У Лёвы мотив жирный, куда уж жирнее! А вот у Оксаны как-то мелковат. Продать дом мамаши, деньги прогулять, а дальше? Разве может быть мотив глупее?
Я решил найти Оксане нормальный, добротный мотив. Иначе получалось злодейство из любви к злодейству. За такое садят не в тюрьму, а в психушку. Чтобы убийца отделалась принудительным лечением, я не хотел. А если быть совсем уж честным, то ещё больше я не хотел, чтобы моя шикарная башня из версий рухнула как та стопка ночных горшков от руки сонного Вицина.
За оксаниным мотивом я отправился в кабак “Маслинка”, что в парке Петровского.
*
*
Как узнать об Оксане побольше? Пойти в места обитания Оксаны, да расспросить тамошний народ. В каком месте человек особенно разговорчив, и где зачастую сбалтывает лишнего? Там, где наливают. Где могла выпить Оксана? Как сказал Лёва, когда рассказывал мне предысторию эсэмэски, чаще всего Оксана заседала с подружками в кабаке “Маслинка”. Со слов Лёвы, до того, как мамаша слегла, Оксана в “Маслинке” редкой птичкой не считалась.
Понятное дело, я и не надеялся, что завсегдатаи кабака выложат мне мотив Оксаны открытым текстом. Я хотел лишь узнать, что под пьяную лавочку могла сболтнуть Оксана задолго до того, как мамаша слегла с приступами астмы и параличом. Ведь мотив обычно созревает не за минуту до убийства, а намного раньше. Настолько намного, что человек может и не осознавать, что уже носит в голове мотив не один год. Точно как те камни в печёнке: растут годами, а человек – ни слухом, ни духом…
Когда я остановил джипчик напротив входа в парк Петровского, и глянул на часы, то спросил себя, не рехнулся ли, раз попёрся в кабак с утра пораньше. Какой завсегдатай кабака будет ждать меня возле барной стойки за четверть часа до десяти утра?
Но я уже приехал. Возвращаться? Да и что делать до вечера?
Я плюнул на руки, поднятые “против”, вошёл в кабак.
За стойкой засыпал бармен с воспалёнными глазами человека, не вздремнувшего за всю ночь и минутки. В самом тёмном углу кабака похмелялась девица с лицом, опухшим от регулярных возлияний.
Я выложил на стойку перед барменом разменную монету – пятёрку баксов. Бармен без слов спрятал пятёрку в карман. Я вывел на экран мобильника фотку Оксаны, показал бармену. В ответ получил кивок: мол, знакома. Затем бармен взглядом указал на девицу, что сидела в углу бара, после чего нарушил тишину. Говорил так, чтобы слышал только я.
– Зовут Вера. Она с вашей Оксаной корешует. Если возьмёте с собой пузырёк, может, чего путного и расскажет. Ей сейчас нехорошо после вчерашнего, так что сто грамм вам в помощь. Только я вам ничего не говорил. Мне от Оксаны терять чаевые неохота.
Бармен поставил передо мной чекушку. Я расплатился за слабительное для языка, захватил пойло с собой, подсел к Вере.
Вера увидела чекушку, подставила пустой стакан. Я налил. Вера влила содержимое стакана в глотку, прослезилась, занюхала лимончиком, закусила кусочком нарезки, сказала “Бррр!”, откинулась на спинку. Под конец, для придания образу большей неповторимости, закурила.
Красотой Вера не блистала. Я с ужасом представил, как я бы утром увидел на соседней подушке опухшее лицо, замурованное в три слоя тонального крема вперемешку с пудрой и блёстками. Это ж как мне пришлось бы напиться, чтобы меня смогла соблазнить Вера!