–Ты же не умеешь плавать, – прохрипел я, тряся головой, чтобы избавиться от воды, булькавшей в ушах. Ее это немного развеселило.
–Пора было научиться, не так ли? – в ее голосе послышался смех, – Ты же обещал, что научишь, вот и научил. Только давай следующий раз выберем не водопад, а что-нибудь попроще ладно?
–Анна, мы живы! – все еще не мог поверить я, вспоминая с какими мыслями, бросился вниз с обрыва.
–Живы, живы, – посмеиваясь, ответила Анна, – А ты сомневался? Я не собираюсь помирать из-за какого-то там Гамлета! Тем более что у меня к тебе еще есть вопросы, – последние слова она произнесла уже тише и другим тоном.
Я насторожился. Что еще ей нужно знать?
–Я же все рассказал тебе.
–Нет, далеко не все. Ты же не певец, не правда ли?
Этого еще не хватало! Но откуда ей знать? Если бы она что-то знала, уже бы давно спросила.
–Вообще-то певец, – с нажимом, насколько это было возможно при боли в горле, ответил я, – И мне надо беречь голос.
–Ха. До сих пор это тебя не останавливало, – съехидничала она, но продолжать не стала, и погрузилась в свои размышления. Пронесло. Я вздохнул с облегчением. И о чем она только думает? Другая бы на ее месте тряслась от страха и думала, как бы выбраться отсюда, а у нее совсем другое на уме. Я даже не знал, хорошо это или плохо. С одной стороны здорово, что не приходиться слышать плач, визг, вопли и причитания, как бы поступили мои сестры, жена или любые другие знакомые мне девушки. Да они же все по любой мелочи истерили. Всегда столько шума и суеты, а в стрессовой ситуации с ними и вовсе повеситься можно. Я с благодарностью посмотрел на Анну. А с другой стороны….
– Зачем ты приехал? – неожиданный резкий вопрос прервал поток моих мыслей. Она пристально смотрела мне в глаза. Влажные пряди падали ей на лоб и рассыпались по плечам. От воды они еще больше завились и теперь почти высохли. Бледная кожа ничуть не загорела, хотя мы уже второе утро провели на солнце и ветру, щеки снова окрасил нежный румянец, губы… На губы я даже смотреть не решался. Она была похожа на фарфоровую куклу, только пышного платья с кружевами не хватало. Какое счастье, что она жива и сидит на пригретом сентябрьским солнцем камне, вот так просто, совсем рядом. Какой хрупкой она выглядит и как мужественно держится. Как будто мы не бежим от смерти, а просто гуляем на природе. Дыхание перехватило, и я чуть было не протянул руку, чтобы потрогать блестящую золотистую пружинку, только спохватился вовремя. Она ничего не знает, Радим, успокойся. Но если будешь так глупо таращиться на нее, то все поймет. Что ей стоит догадаться? Если бы она только знала, зачем я на самом деле приехал. Нет, лучше ей не знать ничего.
–Я же все тебе рассказал.
–Тетка из театра сказала, что тебя взяли только потому, что ты родственник директора, но ведь это не так, верно? И что делать певцу в драмтеатре? Ты же не артист? – это прозвучало как констатация факта, а не вопрос.
На какое-то мгновение я остолбенел. Может, не стоит таиться? Рассказать ей все как есть? Нет, не нужно ей знать, что я приехал из-за нее.
–Мне кажется, сейчас не время об этом говорить. Ты не о том думаешь, Анна, – пытаясь сделать акцент на каждом слове, снова напомнил я.
–Ты что-то скрываешь от меня, верно? Просто скажи да или нет, – она умоляюще подняла на меня глаза, – У меня все это не укладывается в голове. И я чувствую это!
–Что?
Лучше бы она закатила истерику, чем так смотреть. Анна держала меня в постоянном напряжении. Пожалуй, легче сказать ей, чем все время отшучиваться, отвлекать ее, и со страхом ждать следующего допроса. Я ведь знал, что так будет, она не успокоится, пока все не узнает, и все равно не смог устоять перед тем, чтобы провести с ней лишнюю минутку. Чтобы быть уверенным, что с ней ничего не случится. Кого я обманываю. Я же знал, что ей уже ничего не грозит и все равно пришел.
–Ты приезжаешь в наш захолустный городок,– продолжала она, – устраиваешься в театр, в то время как все нормальные люди стремятся в большие города, где много возможностей. Гардеробщица….
–Кого ты слушаешь, Анна? – в горле саднило так, что больно было дышать, пришлось понизить голос до громкого шепота, – Гардеробщицу, которой делать нечего, все время распространяющую сплетни?
–Но вы же с директором не родственники? Я знаю его, он никакого отношения не имеет к тебе, – Ее глаза сверкнули от гнева, и я снова залюбовался на нее. Они такого необычного цвета, светлые, с золотистыми вкраплениями, а когда сердится, приобретают холодный зеленоватый оттенок. Как сейчас.
–Нет, не родственники.