- Товароведу, как саперу,- говорила Рита Петровна,- ошибаться тоже нельзя. Живой, правда, останешься, но статью схватишь, как пить дать.
И я старалась не ошибаться.
«Конторой склада» у нас называлась небольшая клетушка, отгороженная фанерными щитами. В ней стояли три небольших столика, Риты Петровны, мой и бухгалтера- пожилой молчаливой женщины, весь рабочий день дымившей «Шипкой».
Грузчиками на складе работали две женщины. Одна-местная жительница, вторая - приехала из села где-то за Новокузнецком, «Маша из Чугунаша», как ее звали, была девица лет тридцати, мощного сложения, под девяносто килограммов веса. Как рассказывала Рита Петровна, отец Маши был алкоголик и умер в психиатрической больнице. Дочь рассчитывалась за непутевую жизнь родителя умственной отсталостью.
Когда у Маши появлялись вопросы, а появлялись они по всякому поводу, она вваливалась в нашу «контору», и от ее мощных и размашистых движений стены нашей клетушки ходили ходуном.
Голос у Маши был звонкий, по-детски пронзительный.
- Рита Петровна! - вопила она.- Рита Петровна!..
- Ну, что у тебя там?
- Машина пришла.
- Дальше что?
- Привезли, эти самые… сервизи которые…
- Какие сервизы? Мы не получаем сервизы.
- Привезли. Вот такие!..- и Маша широко разводила руки.- Деревянные, с дверками…
- Серванты? - догадываюсь я.
- Вот, вот, серванты, эти самые…
- Фу, что б тебе! - ворчала Рита Петровна.- Ты сколько у меня времени работаешь?
- Два года уже, Рита Петровна!
- Два года! Два года имеешь дело с материальными ценностями, сколько их туда-сюда перетаскала, а все серванты с сервизами путаешь. Сервизы - это фарфор, посуда. Чашки такие белые, понимаешь?
- Понимаю, Рита Петровна! - радостно вопила Маша.
Она вываливалась за дверь, тут же возвращалась, и фанерные стены нашей «конторы» опять содрогались, а со стола вихрем сдувало все накладные.
- Рита Петровна!.. А куда эти самые… сервизи ставить?..
Подобные разговоры происходили почти ежедневно, однако Рита Петровна в Маше, что называется, души не чаяла и всячески опекала ее. Маша была здоровая и работящая. На складе не было такой вещи, такого ящика, который она не смогла бы передвинуть, поднять, перенести куда следовало. «Грешно говорить,- признавалась Рита Петровна,- не было бы мне счастья, если бы не ее несчастье, где вы я еще такого работника нашла. Да еще непьющая - цены ей нет».
И когда под руками Маши, от излишнего усердия, что-либо рвалось или ломалось, то Рита Петровна без лишних упреков возмещала убытки из собственного кармана.
Борису Борисовичу я сообщила по телефону о своем трудоустройстве. Он спросил, не нужно ли мне чего, есть ли у меня деньги, и пожелал счастливой работы.
С Петром Иванычем мы ужились сразу, будто знали друг друга десяток лет. Кухню я взяла на себя, оставив ему только «кофе по-бразильски». Мы не делали «из еды культа», и здесь все шло отлично. В редакцию Петр Иваныч ходил не каждый день. По вечерам мы играли в шахматы или смотрели по телевизору подходящую картину. Тем для вечерних разговоров у нас, конечно, хватало.
Постепенно осваивалась и на работе.
Склад наш был старенький, неухоженный. Посреди двора грузовики, разворачиваясь при выезде, выбили здоровую яму, после дождей она сразу заполнялась грязью до краев, и колеса машин развозили ее по всему двору. Старые работники склада уже ко всему привыкли, но мне эта грязь, лезущая через порог, была противна донельзя. Рядом со складом, через улицу, строился фундамент для будущей «девятиэтажки», десятки самосвалов возили туда гравий и цемент. Я направилась к прорабу и попросила завезти нам во двор одну машину гравия. Соседи все-таки!
Прораб, охрипший от усердного руководства, оскорбленно удивился. «Вы что, девушка? У меня не частная контора, а государственная стройка, какую еще там машину…»
Я пожаловалась Рите Петровне. Она взглянула через окно на злополучную яму.
- Грязно, говоришь? А прораб гравию пожалел…
Она посмотрела на меня иронически и покинула контору. Я занялась накладными, а через несколько минут во двор к нам заехал самосвал и вывалил в яму целую кучу гравия. Рита Петровна протянула водителю зеленую бумажку, тот взял ее, белозубо улыбнулся и уехал.
Так простая «трешка» решила мою проблему. Но я не хотела признать себя побежденной и завела «морально-педагогический» разговор. Рита Петровна выслушала меня с удивлением.
- Слушай,- сказала она.- А ты на самом деле товароведом работала?
С запозданием я вспомнила опасения полковника Приходько.
- Не знаю, уж как ты там управлялась,- продолжала Рита Петровна,- а я считаю, в нашем деле без этих «трешек» обойтись нельзя. Сколько я их шоферам да грузчикам передала - и не сосчитаешь. Дом построить можно! На базе хочешь, чтобы тебя побыстрее погрузили,- грузчикам на бутылку. Чтобы шофер тебя первым рейсом отвез - подай и ему бумажку. И все уже привыкли, без «трешки никуда».