долби мой лед но не замерзай
сколько не завязывай не завязать
это намерзает на твоих мозгах
вечная мерзлота на жестких минусах
====== Порох – лучший аргумент ======
Комментарий к Порох – лучший аргумент Dom1no (FreshTime) feat. Julia Marks – Порох – лучший аргумент
И все-таки я передознулся в тот день.
Потеряв счет времени, возвращался откуда-то из Царицыно на автобусах и маршрутках, забившись в угол на заднем сиденье. Было светло, и белизна снега резала глаза до боли, но я не мог закрыть веки, и поэтому утыкался лицом в ладони. Теперь мне было понятно, откуда берутся такие парни в общественном транспорте: в низко надвинутых капюшонах, высоких воротниках, черных очках. Мое лицо лучше было никому не видеть. В метро я даже не собирался соваться.
Крыть начало еще по дороге, а когда добрался до дома, то стало еще хуже. Все мои предыдущие отходняки казались цветочками. Так хуево мне не было еще никогда в жизни, мне казалось, что я умираю. Проигнорировав Виктора, который наверняка собирался устроить допрос с пристрастием, где меня носило, заперся в своей комнате и распластался на полу. Меня колотило и выгибало, пульс зашкаливал за двести, давление, вероятно, тоже. Сердце стучало так, будто собиралось проломить ребра. Все тело болело, грудь высоко вздымалась, сипло втягивая в себя воздух. Со стоном перекатываясь по паркету, я видел себя в зеркале шкафа: красные, будто обветренные щеки, выпученные, бегающие глаза с расширенными зрачками, перекошенный рот. Нечем дышать! Наверное, так пытают грешников в аду…
Демон скорости терзал меня около десяти часов подряд. День за окнами сменился сумерками, а сумерки — темнотой, но мучения продолжались и продолжались. На губах запеклась кровь — я сжевал себе щеки, клацая зубами в лихорадке. Пару раз дергалась ручка двери, но я просто посылал нахуй кого бы там ни было. Хотелось кричать о помощи, но вместо этого я лишь глухо стонал во мраке, царапая ногтями пол. Никогда я еще так сильно не мечтал потерять сознание.
порознь полетели белые полосы
как будто бы на голове шевелятся волосы
ты готов на любой занос на любые переговоры без колебания в голосе
Не выдержав, схватил телефон, трясущимися пальцами набрал сообщение в мессенджере.
«Шамиль, помоги… Что делать, мне страшно…»
Шамиль явно тоже не спал и понял меня с полуслова.
«Попробуй что-нибудь типа корвалола, или от давления… только осторожно».
«Сколько?»
«Не знаю… немного. Вообще лучше перетерпи… хз в какую там реакцию войти может».
«А ты?»
«Я бухлом снимаюсь обычно. Или терплю. Организм и так в ахуе, не насилуй его».
Терпеть я уже больше не мог. Вышел в темный коридор, огляделся: вроде никого в обозримом пространстве. Ломанулся на кухню, распахнул шкафчик, вытащил аптечку. Судя по ее содержимому, Виктор в жизни не болел ничем тяжелее ОРЗ, но на самом дне оказались просроченные дедушкины лекарства: нитроглицерин и валерьянка. Подумав, взял рюмку и накапал себе сорок капель настойки. Нитроглицерин, памятуя слова Шамиля о непредвиденных реакциях, принять так и не решился.
После валерьянки — трех рюмок и далеко не сразу — стало немного полегче. Ночь я провел сидя на кровати. Минуты ползли, как улитки. В семь часов утра я все еще не мог уснуть. Пульс относительно успокоился, температура упала, но внутри меня бушевала энергия, которую еле сдерживал хрупкий человеческий сосуд. Она была настолько сильнее меня, что я не мог управлять ей, только пытаться вынести ее колоссальное напряжение. Внезапно меня осенило.
Не можешь удержать — дай свободу.
это как бегать по краю высотки с закрытыми глазами и не упасть вниз
это когда тебя зовет толпа в Олимпийский выйти на бис
Наскоро покидав в сумку вещи, сполоснул лицо холодной водой, пригладил волосы. Более-менее прилично… В девять часов я уже был в раздевалке ледового дворца и шнуровал коньки. Забылись как страшный сон вчерашние муки, я жаждал только одного: проверить, на что способно сейчас мое тело. Все равно спать не выходит даже при всем желании, так чего сидеть? Боли я уже не боялся. Вчера не сдох — и сегодня не сдохну.
Мобилизовав скрытые резервы, порох раскрепостил меня, придав неограниченный запас сил. Каким же я был дураком, что не использовал его для тренировок раньше! Окрыленный, я прыгал каскад за каскадом, запоминая свои ощущения, чтобы повторить удачное исполнение позже: мне всегда было достаточно просто понять, как исполнить элемент, чтобы потом воспроизводить его без ошибок. Эх, жаль, Якова сейчас здесь нет — так хотелось бы полюбоваться его отвисшей челюстью! Но ничего, все еще впереди. Они еще увидят блистательное возвращение Юрия Плисецкого!
С тех девяти полос я не спал и не ел почти трое суток, и потом столько же лежал в беспамятстве. Но все это было уже неважно. Ключ к победе был у меня в руках.
одеть птицы крылья взлететь вверх на милю
забыть свое имя и раствориться с дымом
прыгнуть выше своей головы встать на дыбы и
понять что безграничен запас твоей силы
— Нам нужно серьезно поговорить, Юра, — голос Виктора пробился в мое сознание издалека, как сквозь толщу океана. Я медленно разлепил тяжелые веки. Словно налитое свинцом, тело впечатывалось в матрас, не позволяя шевелить конечностями. Виктор сидел в ногах кровати и внимательно смотрел на меня.
— Ты знаешь, который час?
Я перевел взгляд в сторону окна и отрицательно мотнул головой.
— А какое сегодня число?
Внезапный страх, что я проспал чемпионат, парализовал меня; но когда Виктор, назидательно подняв указательный палец, изрек: «Восемнадцатое декабря!», мгновенно выдохнул с облегчением. Еще неделя в запасе, отлично.
Виктор это заметил.
— Зря вздыхаешь. Ты в курсе, что у тебя недопуск к сессии?
Боже, насколько же мне поебать. Поебать.
— Мне звонили из деканата твоего колледжа. Неуспеваемость по всем предметам плюс постоянные прогулы. Говорят, за последний месяц ты не появлялся ни разу. Тебя собираются отчислить! Самому не обидно? Год всего до окончания остался!
Как будто мне когда-либо был интересен этот колледж. Я в него и поступил-то только потому, что Виктор настаивал. Учиться ради галочки было скучно и муторно, я почти ничего не понимал в технических науках, на экзаменах списывал. Все, что меня интересовало в жизни — фигурное катание. Ну и с недавних пор еще и амфетамины.
— У меня соревнования на носу, Витя. Какая учеба?
— Хорошо, соревнования. А дальше-то что, Юра, ты думал об этом?
— Я фигурист, этого мало?!
Виктор покачал головой:
— Когда-то я тоже был таким, как ты, мечтал о славе, олимпийском золоте. Чтобы кричали: «Посмотрите, это же Никифоров!», подбегали фотографироваться, просили автографы. Но вовремя спустился с небес на землю. Вечно кататься ради самого катания невозможно, Юра, а успешно кататься — тем более. Так что поступил в физкультурный институт, стал тренером. У меня теперь есть хорошая работа, деньги, семья… — он кашлянул и продолжил: — О будущем надо заботиться заранее. А ты живешь сегодняшним днем…
В какой-то мере он был прав. Но я также знал, что мечты сбываются, только если идешь к ним напролом, отметая любые другие варианты. Подстелить соломки, чтобы мягче падать, было не в моих правилах.
— Ты просто сдался и теперь ищешь себе оправдания. А я буду бороться до последнего. Да, возможно, я не думаю о будущем, но я создаю его сейчас — в настоящем. Я не хочу ни за что оправдываться. Я хочу быть чемпионом и буду им.
Криво усмехнувшись, Виктор встал.
— Не очень-то похоже, чтобы ты боролся до последнего. Ты себя в зеркале видел? Весь бледный, нос красный, волосы грязные. Я твой перегар недавно сутки из квартиры выветривал. Не хотелось об этом говорить, но, кажется, ты не можешь себя контролировать. Месяц почти шляешься по ночам непонятно где, выпиваешь, потом спишь, как сурок. Юра, пойми, мне не все равно. Я болею за тебя и твое катание, но с таким образом жизни ты вряд ли займешь призовое место.