я не горжусь ошибками но благодаря им я вырос
один побочный минус
ебало под капюшон мотай на морду бинт
и попытайся вылезти
В правом нижнем углу экрана всплыло уведомление «Скайпа». А, Отабек. С этими переживаниями я совсем забыл о его существовании. В последний раз мы переписывались более полутора месяцев назад.
«Я смотрел твое выступление по телевизору. Молодец».
Настроение резко испортилось. Какой нахер «молодец» за шестое-то место? Слепой, что ли? Или издевается?
«Молодец, что не последний?»
«Юра, извини. Не хотел тебя обидеть. Как ты?»
«Спасибо, что поинтересовался, блять. Наслаждаюсь своим рейтингом, а ты?»
Отабек некоторое время молчал, затем снова прислал сообщение.
«Не хочешь поговорить?»
«Нет».
«Я волнуюсь за тебя. Точно все в порядке? На льду ты выглядел измученным».
«Да что ты говоришь. А мне казалось, все заебись, пока ты мне глаза не открыл».
Входящий звонок надрывно загудел из колонок, но я сразу же сбросил его. О чем нам разговаривать? О том, как космические корабли бороздят Большой театр?
«Юра, ответь. Это важно».
Опять звонит. Вот же настырный. Ладно, так уж и быть. Мне все равно.
Изображение моргнуло несколько раз, и на экране появилось озабоченное лицо казаха. Умные карие глаза уставились на меня с неподдельным беспокойством. Я откинулся на спинку стула.
— Ну, дозвонился. Доволен теперь?
— Прости меня.
— За что?
— За то, что не звонил раньше. Я все время думал о тебе, но не хотел отвлекать лишний раз от подготовки к соревнованиям. Решил: «Посмотрю трансляцию и поздравлю». Посмотрел и понял, что надо не только поздравить, но и поддержать.
Алтын продолжал изучающе сканировать меня взглядом.
— Что с тобой, Юра? Никогда тебя таким не видел.
— А что со мной не так? Чешуей, что ли, покрылся?
— Ты очень плохо выглядишь. Всегда был худым, а сейчас совсем как скелет, страшно смотреть. Щеки ввалились, бледный как покойник, под глазами черные синяки. И не говори мне, что просто переволновался перед чемпионатом. Когда в последний раз ел?
— Дай подумать, — я закатил глаза в потолок. Есть? Что такое есть? А… засовывать в рот эти мерзкие куски неживой природы, которые называются пищей… Что-то такое было, кажется, около десяти дней назад, и кончилось тем, что меня вырвало. — Не помню.
— А спал? Как ты вообще себя чувствуешь? У врача был? Я за твою жизнь беспокоюсь!
— Сон для слабаков. Бека, хватит. Оставь меня в покое. Моя жизнь — мое дело.
Брови Отабека сдвинулись к переносице.
— Юра, — в его голосе зазвучали металлические нотки, — ты должен сняться с соревнований. Ты болен и не можешь выступать в таком виде. Не понимаю, как тебя допустили. Думаешь, я не заметил сегодня, с каким трудом ты двигался? Ты превозмогал себя! Я, конечно, не большой специалист в фигурном катании, но даже мне, неискушенному зрителю, было видно, что ты несколько раз едва удержался от падения…
— Заткнись! — мгновенно разъярившись, я пнул ногой по столу. — Хватит хоронить меня заживо!
— Но ты все равно не выиграешь, зачем же мучить себя?!
— Я выиграю! Шестое место — не конец света, выигрывали и с двенадцатого! Ты еще не видел мою произвольную! Маленький спойлер специально для тебя: у меня будет такая программа, что вы все охуеете. Такого проката мир еще не знал!
— Не надо геройствовать, Юрий! Ты обессилен…
— Ошибаешься, — я злорадно захохотал. Получился какой-то безумно-демонический смех; наверное, я выглядел страшно, потому что Отабек с той стороны заметно побледнел и напрягся. — Вот оно, мое тайное оружие!
Что подумает казах, меня волновало в последнюю очередь. Я достал из кармана бумажку и снюхал обе полосы подряд прямо перед камерой. Тут же высыпал остатки из пакетика и принялся чертить еще. Порох был ядреный, слизистую жгло, словно я вышел подышать свежим воздухом где-нибудь на полярной станции. Отабек наблюдал за моими движениями с таким выражением лица, будто я только что кого-то убил и теперь расчленяю.
— Юра, — наконец хрипло заговорил он, — не губи себя, умоляю. Брось, пока не поздно.
Я вытер нос кулаком и заметил на тыльной стороне ладони следы крови. Похоже, сосуды совсем ослабли, лопаются от малейшего напряжения.
— Я не могу повернуть назад. Этот чемпионат — дело чести.
— Но это… допинг. Ты же понимаешь?
— Понимаю.
— Тебя дисквалифицируют.
— Пускай. Это все потом. Я слишком далеко зашел, Бека. Я хочу ощутить, что такое истинная скорость, попробовать ее на вкус, почувствовать ее пьянящий запах… Блеск огней, восторженный рев толпы, искры из-под коньков! И я — лечу, расправив крылья, быстрее ветра, молнией разрезая небеса! Настало время обратить мечты в реальность. Я был рожден для славы, я — король льда, у которого незаконно отобрали трон! И этот белый порошок всего лишь поможет вернуть то, что причитается мне по праву.
Отабек придвинулся ближе к камере, будто пытался достать меня.
— Это одержимость, Юра, — сказал он с отчаянием. — От наркотиков у тебя поехала крыша. Где же Виктор, почему не уберег тебя, почему позволил впасть в зависимость?
— Я не наркоман! Нет у меня никакой зависимости, мне все это нужно чисто для проката. Вот закончится чемпионат, и больше не буду. И при чем здесь Виктор? Я совершеннолетний, и сам решаю, что мне употреблять, а что нет!
— Но разве такая победа чего-то стоит? Ведь это фальшивка, пустышка, иллюзия! О такой славе ты мечтал? Это не мечта, это — реквием по мечте, и ты пишешь его своими собственными руками!
Я снова расхохотался:
— Горячо, горячо! Даже не представляешь, насколько! Но хватит подсказок. Разговор окончен. Не забудь включить телевизор послезавтра. Там ты увидишь нечто незабываемое.
Алтын горестно опустил голову.
— Во всем виноват я, — тихо сказал он через минуту молчания. — Назвался другом, а сам не уследил, не сумел вовремя предостеречь тебя от непоправимых ошибок. Если бы я был рядом…
— Началось, блять. Ничего, что я в Москве, а ты в Павлодаре?
— Я обещал приехать. Я давал тебе обещание.
— Забей. Давай без самобичевания, пожалуйста, и так тошно. У тебя там семья, братья, сестры, учеба, хуеба, зачем тратить время на какого-то Юрия Плисецкого? Я тут сам как-нибудь справлюсь, привык уже.
Отабек внезапно вскинул подбородок с решимостью.
— Я еду.
— Куда ты едешь?
— К тебе. Я твой друг, Юрий, и должен спасти тебя. Если никто больше не может тебя остановить, то это сделаю я.
— И кто еще из нас ебанутый, интересно. У самого-то скулы от пафоса не сводит?
— Я искренен от всего сердца, — темные глаза казаха сверкали таким праведным огнем, что мне даже стало немного не по себе. — Клянусь тебе, я сделаю все возможное, чтобы добраться как можно скорее. Только дождись меня.
— Угу. Я это который год от тебя слышу. Ладно, покедова.
— Юрий, обещай, что дождешься!
— Ага, ага, — я жмякнул на кнопку отбоя, не обращая внимания на несущиеся из динамиков крики. Нашелся спаситель, тоже мне. Приедет он, как же, за билетами уже побежал!
мы столько времени тратим на то чтобы плакать о том как мы зря тратим время
мне бы ваши проблемы
я понял
надо жить без сожалений
я понял
Я сидел в разрозненных чувствах, бездумно чиркая по столешнице пластиковой карточкой, когда дверь за моей спиной неожиданно распахнулась настежь. Какого хера?! Я точно помнил, что закрывал замок на два оборота! Не успевая ничего убрать, резко подскочил со стула и заслонил стол собой. В комнату быстрыми шагами вошел Виктор. Из-за его плеча с видом нашкодившего щенка робко выглядывал японец.