С минуту мы пялились друг на друга, затем китаец нервно поправил очки, сощурил и без того узкие поросячьи глазки, залопотал что-то непонятное и начал часто-часто кланяться. Из кухни вышел Виктор — в переднике и с засученными рукавами — и нежно приобнял азиата за плечи. Ох ты ж блять!
Я все еще стоял столбом, пытаясь осознать происходящее, когда до меня дошли слова Виктора:
— …зовут Кацуки Юри. Считай, твой тезка. Японец, но по-английски говорит свободно. Будет жить с нами. Такие дела, Юр. Надеюсь, ты понимаешь.
Я наконец обрел дар речи.
— Что значит «будет жить с нами»? Откуда ты его выкопал?
— Мой частный клиент. Катается у меня месяц. Не хочу, чтобы ты превратно понял, но, в общем, жизнь зачастую имеет более разнообразные формы, чем нам может казаться… Мы не можем предугадать, с кем в будущем столкнет нас судьба и кем мы будем, но когда это случается, нельзя отказываться от своего счастья из-за каких-то стереотипов… Все серьезно, Юра. У меня еще никогда не было…
Он нес весь этот бред с таким умным видом, что чаша моего терпения переполнилась. Вся моя ебаная жизнь разом рухнула мне на голову, и я взорвался.
— Серьезно? Ты без моего ведома приводишь сюда какого-то узкоглазого, с которым знаком без году неделю, и говоришь, что у тебя с ним все серьезно? Я, конечно, подозревал, что ты пидор, братец, но не настолько! Если тебя беспокоит мое мнение, то мне абсолютно параллельно, как и сколько вы там долбитесь в очко, но я не потерплю у себя в доме ни японцев, ни узбеков, ни вообще кого-либо постороннего! Даю три минуты на то, чтобы он съебался отсюда, пока я не попортил его жирную голубую рожу!
Японец жалобно взглянул на Виктора, видимо, догадываясь по моей интонации, что я не слишком доволен его присутствием. Виктор нахмурился.
— Юра, я не спрашивал твоего разрешения. Я предупредил. Он будет жить в моей комнате, остальное тебя не касается.
— Еще как касается! Хотите жить вместе — валите и снимайте себе хату где угодно, а мою попрошу оставить в покое!
— Квартира твоя ровно настолько же, сколько моя, Юрий. Учитывая, что я полностью оплачиваю все расходы и еще тебя содержу, я имею полное право распоряжаться имуществом, которое сам же и купил. К тому же у меня здесь прописка, не забыл?
Я аж задохнулся от такой наглости.
— Прописка у тебя временная! Это ничего не значит!
— Пока временная, — глаза Виктора превратились в две щелочки, сделав его похожим на своего дружка. — Но скоро будет постоянная. Покупатель на квартиру в моем городе уже найден, но для того, чтобы продать ее, мне нужно официально сменить место жительства. И ты, Юра, мне в этом поможешь.
— А пососать тебе не завернуть?! Хуй тебе, а не прописка!
— Поговорим позже, — угрожающе сказал Виктор и, повернувшись к японцу, начал тихо убеждать его в чем-то на английском. Я стоял, обтекая и осмысливая услышанное. Затем попробовал сделать еще одну попытку:
— Если через десять минут этот еще будет здесь…
— Если ты хотя бы пальцем тронешь Юри, будешь иметь дело со мной, — жестко отрезал Виктор. — А сейчас остынь и успокойся. Кстати, как у тебя с учебой? У тебя ведь сессия на носу, кажется?
Более действенного способа отвязаться от меня вряд ли существовало. Я мгновенно испарился в свою комнату. Закрыл дверь, упал на кровать и забарабанил по ней руками и ногами. Ярость и ненависть душили горло; я чувствовал отчаяние и бессилие. Никакой поддержки — весь мир против меня! Теперь мне придется делить жилплощадь с Витькиным любовником, смотреть на их тошнотворное сюсюканье и слушать по ночам стоны за стенкой. А еще можно даже не надеяться, что Виктор, который клещом вцепился в московскую прописку, когда-нибудь уедет и оставит меня в покое. Он тут наизнанку вывернется, но добьется своего, гребаный замкадыш. Надо будет изучить материалы на юридическую тему, как выкурить его отсюда… но не сейчас. Сейчас у меня нет времени…
Мне было физически противно находиться в этих стенах. Надо отвлечься, забыться, утихомирить рвущееся наружу негодование, иначе могу начать ломать и крушить все, что попадется под руку, в том числе себя — были уже прецеденты. Куда пойти? На этот вопрос у меня был единственный ответ.
Виктор с японцем на кухне пили чай, пахло свежевыпеченными блинчиками. Твари… Я остервенело обыскал пальто Виктора, а заодно и куртку в поисках денег. Выгреб все подчистую, что нашел, не считая; внутри даже ничего не дрогнуло. Слабая плата за моральный ущерб. Я заслуживаю намного больше.
Когда я добрался до Эдика, вечеринка была в полном разгаре. Праздновали день рождения Кости. Так много народу я здесь еще ни разу не видел: больше тридцати человек толкалось на кухне, в комнате и коридоре. Знакомые и незнакомые личности разной степени фриковости все прибывали и прибывали, принося с собой алкоголь и закуски. Верхняя одежда и обувь валялись горой где попало, воздух был пропитан дымом сигарет и марихуаны, гудели басы колонок, сотрясая пол. Это была уже не вписка, а самая настоящая оргия — и я погрузился в нее с порога, едва успев поприветствовать тех, кого распознал в толпе.
юзай
Текила и виски лились рекой, и я опрокидывал стакан за стаканом — не пьянея, потому что спиды отрезвляли. Наркоты было много и на любой вкус. Эдик и еще пара человек лежали под грибами и кислотой, на кухне Константин и незнакомая мне низенькая девочка на пару забивали бонги травой, кто-то глотал колеса, — но мне все это было неинтересно. Меня интересовала только скорость: и я ускорялся, улетая в вышину на гиперзвуковой тяге. Пороха сегодня было, как в трюме колумбийской шхуны. Чертили везде, где только находили ровную свободную поверхность: книгах, журналах, компакт-дисках. Среди общей суеты запомнилось, как Кира при полном параде (залаченная челка, накрашенные глаза и ногти, узкие черные джинсы и ремень с заклепками на бедрах) снюхивал дорожки с Библии, как Мэрилин Мэнсон. Скорее всего, Библия тут лежала специально для подобных вещей.
Скорость была как расходный материал, ее юзали, просто чтобы продолжать оставаться в сознании. Шамиль внезапно загорелся желанием подстричься, нашел машинку и пошел в ванную. Вернулся он оттуда со странными проплешинами на голове, в итоге Костя лично побрил его наголо одноразовым станком, потому что не мог выносить этого антиэстетичного зрелища. Какая-то пьяная парочка громко трахалась в туалете, игнорируя отчаянный стук в дверь; смутно знакомый чел, кажется, Демон, сидя на полу, перебирал струны акустической гитары, будто не слыша гремящей повсюду музыки. Но мне казалось нормальным творящееся вокруг меня безумие: в любом случае, здесь было лучше, чем у меня дома.
полжизни за катафалком и скорой
полжизни от той жизни что считаем стремной
Я протиснулся через переполненную, задымленную кухню и вышел на балкон, закрыв за собой дверь. Оперся на бетонное ограждение, позволив морозному воздуху обдувать мокрое разгоряченное лицо. Глядя вдаль на однообразно-сумрачный пейзаж из голых деревьев и домов, даже не сразу заметил, что в углу кто-то стоит, и обернулся, только услышав чирканье зажигалки. Это была Вика. На ее худенькие плечи была накинута темная куртка, почти сливавшая ее со стенкой, капюшон с меховой опушкой скрывал лицо в тени. Рядом, возле переполненной банки с окурками, валялось несколько бычков.
— Вот ты где, — я даже не знал, как по-другому начать разговор. — Привет. Мы с тобой здоровались? Не помню, чтобы я тебя видел.
— Не видел, — хрипло отозвалась Вика и затянулась. Странно. Обычно она более дружелюбна.
— Все в порядке?
— Угу. Сам как?
Благодаря загруженному в меня стаффу меня практически полностью отпустило и было похуй на все, поэтому я честно ответил: