– Я пару дней слежу за тем, кто как ест. Мы все опытные, понимаем, что сулит группе коллективное голодание… Личка и так половину своей еды мне отдает, Агзу вроде тоже не показывает истерического голода… – он усмехнулся, – может, как раз потому, что сникерсами подпитывается, пока срет.
Вдруг Капец обогнал его и преградил дорогу.
– Может это кто-то… – он приблизился вплотную к Графу, взял его за куртку и зашептал, – не из нашей группы?
Бессонов внимательно изучал его лицо. Ледяные глаза, тревожный прищур. Он не любил Капца за эти ледяные глаза, но давно к ним привык. Человек титанического здоровья и воли, всегда спокойный и исполнительный, сейчас казался неузнаваемым.
– Юрк, ты что? Давай начистоту.
– Что что. Мы с тобой не первый раз в горах и знаем, что бывает всякое.
Граф никогда не заострял внимания на Юрке. Они вместе сходили больше десяти походов – это были самые сложные походы в жизни Бессонова – и при этом почти не общались. Граф взял его в команду, потому что…
Нет, здесь лучше всего написать о том, как именно Граф набирал команду, теперь затерянную в снегах никому неизвестного цирка. Сначала он обзвонил «костяк» – тех, с которыми ходил в группе Томилина, а потом и в своей. Тех, кто еще не ушел из игры. Капец, Надюха и вечно молодой Андраш откликнулись первыми. Внезапно через несколько дней позвонил Виталик. Сказал, что развелся, и теперь в полном его (Графа) распоряжении. Фактически, группа была набрана, можно было расслабиться и подумать о душе – и тут к нему в клубе подошла совсем молоденькая девчонка.
– У меня четыре «пятерки», – сказала она. – Раньше я ходила с Морозовым.
– А теперь почему не идешь?
– Честно? – она спокойно посмотрела ему в глаза.
– Конечно, честно, – Граф вдруг почувствовал себя ужасно неловко.
– Ему жена не разрешила.
– Что, – опешил Граф, – походы водить?
– Да нет, – рассмеялась Личка, – меня брать.
– А что, был повод? – не удержался Граф.
– Нет. Не было.
– Сколько тебе лет?
– Двадцать пять.
Выглядела она на восемнадцать и была чертовски красива. В ней причудливо переплелись европейские и азиатские черты – раскосые, но не узкие глаза, чуть выступающие на худом лице скулы, большой рот и пухлые губы, каких не бывает у азиаток. Морозовскую жену можно было понять.
Агзу пришел последним. Из опыта у него – одна четверка на Приполярном Урале, в марте. Но он так умолял его взять… В своих мольбах он был похож на мальчишку-свана, требовавшего, чтобы его взяли откопать погребенного под лавиной отца.
– Там все мои предки, понимаешь? Мой отец был охотником, а мой прадед – летающим шаманом!..
– …Я редко о чем-то прошу. Еще реже – на чем-то настаиваю, – вывел его из раздумий Капец. – Но то, что мы сейчас делаем – небезопасно. Ты тянешь группу все дальше и дальше, все ближе к смерти!
– Но в этом и есть смысл спортивного туризма – преодолевать.
Граф обошел Капца и пошел тропить дальше.
– Преодолевать – это понятно, – продолжал, следуя за ним, Капец. – Но также надо понимать, где заканчивается экстрим и начинается пиздец. Надеюсь, ты еще помнишь Корженеву25?
Граф остановился, наклонил голову. Повернул ее к Капцу и глянул тяжело. Капец даже подумал, не подымет ли Граф на него столь же тяжелую руку. Но Граф сглотнул и спокойно ответил.
– Мне кажется, ты не соотносишь категории трудности. Мы ведь не на семи тысячах.
– Я соотношу категории пиздеца.
– …Чемпионат по тропежке в Куршавеле!!
Граф вздрогнул от неожиданности.
– Каждый тропит свою лыжню!
Споря, они не заметили, как их догнал Андраш. Не сбавляя скорости, он обогнал Капца и Графа и резво пошел тропить. Капец за ним. Граф решил подождать, скинул рюкзак и надел пуховку – холодовая усталость давала о себя знать. Вскоре его догнали засыпанные снегом Личка, Надюха, Виталик и Агзу. В заснеженном капюшоне, в обледенелом шарфе, с покрытыми инеем выбившимися из-под шапки прядками, она была похожа на Герду из сказки. Лика скинула рюкзак, достала из клапана кусок стропы, нож и стала менять перетертый ремешок крепления.
– Иди сюда, малая. Дай помогу.
– Я сама, – смурно глянула на него Лика.
– Эх! – потянулся Граф и скинул пуховку, – опять Надежда вперед пошла. Чего сиськи мнем, мужики?
– Я ж замыкающий, – грустно развел руками Виталик.
– Да, – усмехнулся Граф, – тебя за Надеждой пускать нельзя. А то она так втопит, что в жизнь не догоним!
Они засмеялись, как друзья старой уверенной шутке. Вместе посмеяться было в кайф.
«Все из-за баб», – подумал Граф, и эта залихватская мысль приобрела вдруг для него какое-то вселенское значение. Как будто все – и бряцание кольца на лыжной палке уходящего вперед Андраша, и щелканье Личкиных креплений, и гул ветра, и нетвердая в глубоком рыхлом снегу лыжня, – все было большой вселенской бабой, хохотавшей звонким Личкиным смехом, переходящим в хриплый Надюхин… Над его судьбой. Он быстро встегнул лыжи, подхватил рюкзак, санки, палки и двинулся вперед.