– Ты не рассматриваешь вариант возвращения на Невозможный? – внезапно спросила Лика.
– На Невозможный вернуться невозможно, – помолчав, пошутил Граф, но Лика даже не улыбнулась. И тогда он ответил серьезно.
– Я рассматриваю. Но – в крайнем случае. Например, если Желанный в итоге окажется непроходимым. Мы ведь остались, чтобы его пройти?
Он окинул взглядом девок. Лика молча пожала плечами. Склонив набок голову, Надежда протяжно ответила.
– Наверное…
XXIV
…В голове играла песня: «Эх раз, да еще раз… Да все не так, ребята».
Граф рубил и рубил снег на кубы, поднимал и ставил друг к дружке, и мысли его мучили неприятные.
«Вот к чему я пришел. Чуть было не просрал маршрут. Замутил с девочкой, которой в отцы гожусь. Сижу в пурге посреди затерянного в тайге цирка. С двумя бабами. Мечтаю наконец-то трахнуть Лику в Хабаровске. Что-то делаю, что-то говорю. Но мои слова не совпадают с моими действиями. В идеале – должны совпадать. Но это в идеале. Я к этому стремлюсь. И всегда буду стремиться».
Он начал второй ряд. Теперь девчонки подтаскивали к нему снежные кирпичи, а он их укладывал.
«Нет уж, пора поставить себя на место. Дождаться погоды. Пройти Перевал. Пройти Каньон. Взять себя в руки. Порвать с Личкой, пока не поздно. Объяснить ей все, как отец дочери. Не поймет – так и ладно, черт с ней. Я сделал все, что мог. Вернее, сделаю.
А потом? Что потом?
Забуду все. Жаль, конечно. Но все – соблазны. Соблазны сбивают с пути. Сотру из памяти. Само сотрется. В первый раз, что ли?
Говорят, мужчина любит женщину за то, кто он рядом с ней. Я не люблю себя рядом с ней. Я чувствую себя молодым, красивым, умным… но подонком».
Он с ненавистью месил ногами снег, бил кулаками по снежным кирпичам, вытирал с лица то ли растаявшие снежинки, то ли испарину.
«Она говорит, что любит меня. Пусть скажет мне это через три года. Через три года она уже замуж выйдет. Тоже за альпиниста. Или за полярника… Или за какого еще исследователя… Она любит исследователей… Только он будет моложе и лучше меня».
Граф почувствовал в горле то ли ком, то ли тошноту, помотал головой и еще усерднее продолжил таскать и класть кирпичи. Стенка уже была наполовину готова. Она стояла полукругом, защищая ветровую грань и соседние. Долгая работа на свежем воздухе, наконец, подарила просветление. Как будто Создатель сам взял его за макушку и силой развернул назад, поставив лицом к самому себе. Оказалось, что впереди шел идеальный Алексей Бессонов, а он, настоящий, трусливо семенил за ним, словно Агзу за Капцом, пытаясь успеть. Но теперь-то решение принято, и тот, большой Граф, смотрел на него с восхищением.
XXV
Долго ли коротко, я провел на стойбище пять дней, и четыре из них валил снег. На шестой я отправился дальше. Лыжни видно не было, но мне ничего не стоило прощупать ее лапами. Через пару часов размеренного хода по болотам, я снова вышел на реку и был немало смущен тем фактом, что их лыжня уходила по ней обратно. Гадая, в чем дело, я посеменил вперед. Там, где в Тихую впадал проворный незамерзающий ручей, их лыжня ушла с реки и полезла наверх. Видать, ребятам стало скучно, и они решили разнообразить отдых. Что ж, во мне теперь тоже кипела энергия, и я буквально взлетел вверх по склону.
Узкий и извилистый, то покрытый тоннами снега, то наоборот, обнажающий прозрачные искристые воды, ручей бежал по непролазной тайге, и карабкаться то по нему, то по лесу, человекам было непросто. Их лыжня петляла змеей, они шли медленно, продираясь сквозь лес и стланик. Периодически лыжня раздваивалась, потом два лыжных следа снова сливались в один. Возле одного из таких раздвоений я увидел основательно припорошенную снегом кучку продуктов – из нее торчал фантик, собственно, поэтому я ее и заметил. Неужели им было так тяжело, что они стали выкидывать съестное?
Крутой поросший лесом склон выходил на лысое плато, и под перегибом я заметил еще одну кучку. Покопал ее, принюхался. От кучки шел сильный запах съестного, и трудно было определить, в чьем рюкзаке или санках она ехала перед тем, как выпала. Но я унюхал, что дерево рядом было помечено Капцом. Помечено основательно. Выходило, что продукты выкинул Капец. Он не мог их потерять, в туалет отходят без вещей.
Наверху продолжало пуржить, но уже не сильно. Откровенно говоря, мне не хотелось покидать зону леса, там голодно и ветрено, да и я становлюсь заметнее. Но что-то гнало меня, гнало вперед, и я решил пройти немного. Вскоре сквозь вихрящийся тюль снега я увидел впереди кулуар и выходящий из него лавинный вынос. Лыжня шла прямо туда.
В пять минут я домчал до кулуара. В ужасе и ступоре бродя по лавинному выносу, я услышал кашель и тут же начал копать. Мне было плевать на них всех – на задавленного собственной тенью графа, на его хохмача-дружка, на пацанчика, похожего на местного, но не местного, на шкоду Капца, даже на боевую рыжую. Но та девочка… Мне надо было знать, где она.