Если вы имели счастье спастись от поезда метро, лежа под ним между рельсами, возможно, вы можете представить, что чувствовали в тот момент стоявшие возле избы полукругом люди. Тигр неторопливо вышел на поляну и встал прямо в центре круга, в десяти метрах от Волкова.
Последовал щелчок. Осечка. Тигр продолжал спокойно смотреть на людей, будто глядел в телевизор. Только сейчас Волков осознал, что тигр держит в зубах обглоданную голову медведя. Не без некоторого пренебрежения, великолепный полосатый зверь бросил голову на снег и пнул лапой в сторону собравшихся. Иван выронил из рук бубен и тот покатился к тигру. Люди окаменели, словно охваченные колдовством. Тигр взял бубен в зубы, медленно развернулся ко всем спиной и пошел по узенькой тропинке в чащу.
Волков не может достоверно сказать, сколько длилось оцепенение. Первым подал голос Курт.
– We otta chip'im.44
Все посмотрели на него, а Волков покачал головой.
– Я бы не стал заигрывать с судьбой. Мы и так сильно ему надоели. No Kurt. Not now. Maybe later.
– But it’s a big risk for him to be here, where there’s no reserve.
– I’m sure he is ready for risk, – тщательно подбирая слова, произнес Волков, – let’s follow him a little45.
Сотрудники фонда дикой природы пошли по следам тигра в лес. Остальные чуть помедлив, отправились за ними.
– Почему ты не стрелял дробью?! – громким шепотом спросил Климов.
– Шкуру сохранить хотел, – виновато признался Гюрза.
Следы тигра продолжались недолго. Он натоптал возле капища и вокруг приметенного снегом корча. А затем исчез.
XLIII
В снятом на четверых двухместном номере гостиницы в Хабаровске Граф сидел на стуле и смотрел, как Лика вышла из душа и встала у окна. На балконе напротив какой-то молодой, статный и голый по пояс командировочный с наслаждением курил сигарету, нагло и открыто улыбаясь ей. Граф сразу возненавидел его, хотя в парне не было ничего неприятного. Наоборот, он был – сама жизнь, само ее наслаждение.
На Лике была только простыня, прихваченная под мышками и мягко спадавшая по великолепной спине. Она не замечала Графа. С наслаждением потягивая пиво, она улыбалась этому командировочному упырю так, что было видно со спины.
Граф ясно ощутил, как сыпется с него пепел. Лика больше не принадлежала ему. Отныне она снова принадлежала миру. Он знал, что это случится. Но, как приговоренный ампутации солдат, не знал, что это будет так больно и так до краев наполнено безысходностью.
***
Чистое небо Хабаровска наполнялось клубами дыма из труб домов и котельных, курившихся, словно вулканы. Здание аэропорта пестрило рекламами. После месяца белого безмолвия от ярких красок все еще рябило в глазах. На фоне синего неба взлетал изогнутый серебристый самолет. Надежда стояла, прислонившись спиной к стеклянной стене, раскинув по плечам свежевымытые рыжие кудри, курила и, не стесняясь, потягивала из бутылки ярко-красную клюковку.
– Тебе не кажется, что у Графа что-то в голове перещелкнуло после лавины? – произнесла Лика, вглядываясь то ли в облака, то ли в заснеженные хребты на горизонте.
– А! – Надежда махнула рукой и сделала паузу, смачно затянувшись сигаретой. – У Виталика тоже после лавины крыша поехала. Жениться мне предложил.
– А ты? – улыбнулась Лика.
Надежда под пуховкой пожала плечами.
– Что я? Я согласилась.
Лика рассмеялась.
– Но почему? Ты же весь поход ему от ворот поворот…
– Он классный мужик, – глядя вдаль, протянула Надежда, – такие на дороге не валяются.
Она перевела глаза на Лику и, увидев в ее глазах удивление, с озорным прищуром добавила:
– Но и классных мужиков надо воспитывать!
***
Мерно, нереально, гудели двигатели. Граф сидел на свободном заднем ряду. Личкина голова лежала у него на коленях, и он полночи гладил ее мягкие, голубоватые в лунном свете волосы, а потом и сам заснул. Ему снились львы, выходящие на берег, а может, это были тигры, и берег был покрыт ледяными торосами, а тигры брели сквозь льды…
И совершенно ясно, словно не во сне, а наяву, оседала в его голове простая мысль: «Полюс. Мне нужен Полюс46».
***
Верхушками гор догорал по-весеннему яркий закат. Погода выдалась морозная и ясная. Было так тихо, что в воздухе чудились звуки органа. Это была тихая месса зиме, горы прощались с нею, замерев в ожидании весеннего таяния снегов. Лавинный вынос, под которым лежали лыжники группы Бессонова, все еще ярко выделялся на склоне.
На перевале стоял красивый полосатый зверь и спокойно оглядывал свои владения. Вся его поза выражала одно: «я отстоял эту территорию перед богом, зверьми и людьми, и теперь безраздельно властвую над цирком, над лесом и над долиной». Издалека казалось, что зверь немного сутулится, но на самом деле выпрямиться ему мешал круглый предмет, который он нес в зубах.
45
– Нет, Курт. Не сейчас. Может, позже.
– Но здесь он в опасности, здесь не заповедник!
– Я думаю, он готов к риску. Давай пройдем за ним немного.