Тигр держал его непринужденно, не заботясь о сохранности, как ребенок игрушку, забыв, что она у него в руке, но инстинктивно не разжимая пальцев. Подойдя к краю, тигр положил бубен на снег и с размаху ударил по нему лапой. Издав гулкий «бам-м-м», бубен, звеня бубенчиками, покатился вниз по застывшему склону, все быстрее и быстрее, стал маленькой черной точкой и скоро совсем исчез из виду.
XLIV
Темнело, но небо оставалось светло-лиловым. Несущиеся потоки машин включили фары. Виталик и Граф стояли и болтали посреди улицы, а кругом бушевала поздняя весна.
– Наверное, ты считаешь меня предателем…
– Я считаю тебя счастливчиком, Вит. Одним на миллион. То, что с тобой произошло, очень похоже на чудо.
– На самом деле, я думал, что ты поупрямишься и повернешь назад. Пойдешь по нашей лыжне обратно на Невозможный и потом на Лисий.
– Во мне слишком много гордыни, Виталь. Я не мог повернуть назад.
– Андраш тоже думал, что ты повернешь…
Бессонов коротко и шумно вздохнул.
– Думал, думал… А теперь только к июлю оттает.
– Одного похоронили. Еще двоих осталось…
– Кстати, – Графу мучительно захотелось сменить тему, – мне звонил Волков. Хотел узнать телефон Лички.
– Зачем? – нахмурился Виталик.
– Рассказать о судьбе ее тигра.
– А тебе, – Виталик посмотрел на Графа, – рассказал?
– Да. Он добился запрета на отстрел. Но пару недель назад в тигра стрелял браконьер.
– Убил? – глаза Виталика расширились, – где?
– На Амуре. Но, к счастью, инцидент не прошел незамеченным для командира соседней военной части. Они задержали преступника и сразу вызвали инспекторов. Прилетевший через сутки Волков с командой из Фонда выследил в лесу раненого тигра и вывез его вертолетом в питомник.
– Как же они, – не понял Виталик, – поймали и погрузили в вертушку живого тигра?
– Перед транспортировкой они стреляют в тигра иглами со снотворным. В больнице бедняга перенес две операции. Вытащили четыре пули – две из брюха, одну из таза, одну из задней лапы. Сейчас ему получше, но все равно хромает.
– Что, будет жить теперь в питомнике?
Граф пожал плечами.
– Волков обещал выпустить его, как только зверь снова сможет охотиться.
– Понятно, – Виталик смотрел на поток автотранспорта, отчего его зрачки смешно бегали туда-сюда, – что ж, удачи моему спасителю.
– Его так и назвали, – улыбнулся Граф, – Спасатель.
– Круто! – обрадовался Виталик и подал Графу руку, – Давай, до встречи!
– Есть одна просьба, – Граф замялся и достал из-за пазухи небольшой сверток. – Передай это ей. Она ведь часто у вас бывает?
– Почему не сам? – Прищурился Виталик.
– Боюсь, прогонит. Я ей с тех пор не звонил.
– Не бойся, улыбнулся Виталик, – она – как ты. Не передумывает.
Граф медленно опустил руку со свертком.
– Где она живет?
– Да здесь же, рядом. Мы у нее продукты перед походом паковали, не помнишь?
– Я не был с вами, мне дети паковали.
– А, точно, – махнул рукой Виталик и, развернувшись, показал, – два дома назад по проспекту, потом во двор, второй подъезд, квартира сорок.
Граф механически посмотрел на часы, сунул сверток за пазуху и протянул руку Виталику.
– Ну, давай. Рад видеть тебя живым.
– Рад тебя видеть живым тоже.
Зайдя в сумрак подъезда, Бессонов долго стоял в нерешительности, осматривался, словно преследуемый охотником зверь, внезапно нашедший укрытие. Потом поднялся пешком на восьмой этаж, постоял несколько минут у двери и, набравшись сил, позвонил…