– Все высказались?
Кто-то кивнул, кто-то пожал плечами.
– Тогда давайте спать.
VII
Я дремал перед охотой, когда они подошли на расстояние трех прыжков. Массивная мужская фигура и маленькая женская. Девочка и Граф. Он обнимал ее, она тихо говорила.
– С кем бы у меня не было отношений, между нами как будто была стеклянная невидимая стена. Как будто я из другого мира, не из этого…
Граф склонился над ней и они долго целовались.
– Да… Даже не верится, что когда-нибудь мы вернемся домой… – он провел рукой по ее струящимся светлым волосам и аккуратно надел ей капюшон. Она опять его сняла и довольно громко сказала:
– Для тебя походы – другая жизнь. А у меня жизнь одна. И для меня все, что происходит – по-настоящему. По-настоящему! – закричала она, – Понимаешь?!
Граф отступил и со вздохом произнес:
– Не понимаю. Наверное, я слишком стар…
– Что будет с нами потом? Я не смогу тебя забыть.
– Да, – согласился Граф. – Забыть человека тяжело. И больно. Как часть тела на живую вырезать, – он вздохнул, и этот вздох перешел в потягивание. – Но возможно. Я это проделывал, и не один раз. Человек не может жить с дырой в теле, но прекрасно существует с дырами в душе.
Лика всхлипнула. Потом посмотрела на Графа.
– Человек не может жить просто так. Просто по инерции. Человеку нужно кого-то или что-то любить.
– Да, – согласился Граф, – я уже давно мертв. Мое сердце умерло, а мозг просто выполняет поставленные перед ним задачи.
– Откуда ты берешь эти задачи?
– Из прошлого. Недоделанные дела. Нерешенные задачи. Мы живем ими.
– Иди в жопу, Граф! – Лика вдруг отвернулась и пошла к палатке.
Мне почему-то захотелось наброситься на этого странного, одетого в пуховку человека. А он стоял и чесал в затылке, как большой неуклюжий медведь.
Наутро я снова видел Лику. После неудачной охоты я мучился голодом и бессонницей, бродил вдоль реки. На льду было много дырок – проталин, в некоторых местах будто большая собака языком слизала. Вдруг в утренних сумерках я увидел девушку в ярко-красной куртке. Словно паршивый кот, я шмыгнул в кусты и замер. Она шла в лыжах, держа в руках каны. Подойдя к промоине, она встала на колени, начала аккуратно черпать воду железной кружкой и сливать в котелок. Из-под синей шапки у нее выбивались светлые пряди волос.
Казалось, уйди она сейчас, пропади с картинки, и картинка бытия сама лопнет, растворится, как мыльный пузырь. Хоть она и человек, не было никакого противоречия между ней и окружающим ее дремучим лесом. Охотник несет беды и суету. Девочка несла мир и покой. Глядя на нее, я был счастлив. Счастлив, что она есть. Вокруг стояла прозрачная тишина, и только тихое сопение воды подо льдом да редкое бряцанье кружки о кан нарушало предутреннее спокойствие спящего леса. Девочка набрала воду, подняла кан и замерла, стоя на коленях. Какое-то время она стояла и просто слушала зимнюю лесную тишь, подняв лицо вверх. Потом ее вывела из оцепенения какая-то маленькая беспокойная птица, она взяла каны и пошла в лагерь. Я отошел подальше в лес, зарылся в сугроб и сладко уснул.
VIII
Объявленный абсолютно чистым предрассветным небом, мороз не заставил себя ждать. Не желая прозябать в спальнике без Лички, Граф разжег печку. Пока разжигал, чуть не отморозил пальцы. Открыла тубус и влезла она, вместе с канами.
Оба долго молчали, то ли не желая никого будить, то ли разделенные вчерашним разговором. Личка готовила завтрак, Граф смотрел на нее и улыбался в усы. Когда после завтрака стали вылезать наружу, увидели, как еще несколько часов назад абсолютно мокрый, снег смерзся до фирна. Андраш катался по нему в чунях13. В это день тропежка была неглубока. Сквозь фирн местами топорщилась высохшая до желтизны высокая плоская трава – осока. Все было в порядке.
Размеренная работа на свежем воздухе привела группу в чувство. Мороз крепчал. Обедали быстро – сидеть не было никакого желания. После первого перехода Лика поняла, что не хочет приваливаться.
– Странное дело! – сказала она Надюхе. – Я иду, а мне все холоднее и холоднее!
– Та же фигня, – хрипло ответила Надежда.
По чуть припорошенному фирну девчонки припустили так, что остальные долго не могли их догнать.
– Слушай, это жесть какая-то, – от мороза голос Надюхи стал совсем глухим, интересно, сколько градусов?
– Минус сорок пять, – ответил с трудом догнавший их Граф.
– Все мы здесь окрепнем, если не подохнем.
– Все мы здесь подохнем, если не уедем! Как там Агзу?
– Чешет. Выше по течению есть лесозагатовки. Если повезет, переночуем в избушке.