Пока он осматривал вагон, стало темнее. Оглянувшись, Ричард увидел, что стекло в двери между вагонами стало непрозрачным (кто-то опустил шторку?), и вагон-ресторан теперь был не виден.
— Гарри! — позвал он, чувствуя себя ужасно глупо.
Что-то пробежало мимо туалета. Быстрые, легкие шаги. Это точно не был неуклюжий Гарри Катли. Это могла быть большая кошка. Железнодорожники ведь держат кошек. В «Матушке Опоссум» была кошка. Правда, обычно их держат на вокзалах, а не в поездах.
Еще Катриона Кайе любила повторять, что иногда наблюдатели сами порождают призраков, а некоторые места просто облекают их в видимую форму. Разве за Гарри до сих пор не охотился кто-то из членов культа пумы? Разве Анетт не беспокоит что-то, связанное с войной? Ее «оно», ее Самое Страшное? Некие сущности улавливают твой самый жуткий кошмар, твои худшие воспоминания и самые темные тайны и бросают их тебе в лицо. Но ничто не выискивает в тебе минуты наивысшего счастья, затаенные мечты и самые захватывающие сны, никто не преподносит их тебе на тарелочке. Как там Волшебные Пальчики назвал это? Закон подлости?
Ричард вспомнил отцовский совет, как отделаться от тигра, если ты безоружен. Нужно сильно ударить его по носу, как будто ты стучишь в дверь. Всего один раз. Это покажет, что тебя нельзя беспокоить. После этого большая кошка убежит, как котенок, на которого брызнули водой, отложив твое убийство, растерзание и поедание на другой день. Пума — это всего лишь уменьшенный вариант тигра, поэтому совет майора Джеперсона на нее тоже должен подействовать. Разумеется, отцу никогда не приходилось испытывать этот способ защиты от тигров на практике. Эта мудрость передавалась в семье из поколения в поколение, никто ее не проверял, но с ней было спокойнее.
— Гарри?
Теперь уж Ричард чувствовал себя совсем как идиот. Едва слышная легкая поступь не могла принадлежать Гарри Катли.
Он вернулся по коридору мимо купе (тряпичного вороха все еще не было) к туалету и двери в соседний вагон. Шел он расслабленной походкой, сдерживая желание закричать и броситься бежать. Пума была кошмаром Гарри, а не Ричарда Джеперсона.
На пятачке между туалетной кабинкой и дверью никого не было. Так он думал. Ричард положил руку на дверную ручку, но затем убрал ее. Нельзя возвращаться к Анетт и Майлзу без известий о Гарри, но уходить дальше по вагонам, не сообщив им о своем видении, даже если это могло вызвать шум, тоже не хотелось. Фактически главным в их группе был Гарри, и, уходя, он должен был оставить инструкции. Не то чтобы Ричард стал бы им следовать. Вот если бы это был Эдвин Винтроп, тогда другое дело. Или Катриона Кайе, хотя она никогда никому не давала инструкций. Она только предоставляла информацию и деликатно подталкивала в нужном направлении.
Снова в голове заблеял жиденький голосок: он всего лишь юноша, он не готов к этому, он даже не знает точно, что это. К черту нытье, сказал он себе строго, стараясь повторять интонации Эдвина или отца. Ты член клуба «Диоген». Ты вхож в святая святых. Ты потенциальный Самый ценный член клуба. Тебя к этому готовили. Ты один из чувствующих, Талант.
Щелк. Он скажет Анетт, что Гарри ушел далеко по вагонам, потом предложит подключить к поискам Арнольда. Это же поезд, здесь невозможно исчезнуть (правда, лорду Килпартинджеру это удалось). Гарри просто где-то выблевывал свой пирог, его не пленил безголовый кочегар и не растерзал призрак пумы.
Ричард открыл дверь. И оказался не в вагоне-ресторане, а в спальном вагоне первого класса, освещенном тусклыми, мерцающими под потолком лампами.
В конце коридора, у открытой двери одного из купе, стояла маленькая фигура в голубой пижаме, украшенной космическими ракетами, спутниками, лунами и звездами. К шее ее была крепко привязана бирка. Пышные рыжие волосы ниспадали на грудь, почти скрывая лицо. Был виден только один глаз, и он смотрел на него.
Как звали эту девочку? Он был таким же забывчивым, как Гарри.
— Ванесса? — вспомнилось ему. — Почему ты не спишь?
Отложив на время загадку исчезнувшего вагона-ресторана, он подошел в девочке и присел перед ней, убрав волосы с ее лица. Она не плакала, но что-то явно случилось. В ее облике он увидел пустоту, которую он прекрасно знал, потому что сам был наделен такой же. Он изобразил улыбку, и девочка не скривилась в ответ. По крайней мере, она не считала его оборотнем, чья голова может украсить стену над камином. Она не засмеялась в ответ.
— Что случилось?