На Дрезден падает первый снег, тротуары и мостовые не особенно рады этой встрече — рановато, — и предусмотрительно переделывают его: на землю снег ложится дождем. Лиля спешит к Weihnachtsmarkt , она освободилась сегодня раньше и хочет побродить здесь одна, прежде чем ее оккупируют вниманием и развлечениями. Здесь радостно и весело. Объективно очень красивое время в Германии. Домики украшают гирляндами огней, в окна выставляют деревянные пирамиды и щелкунчиков, светятся даже крыши и балконы. Полнейшая иллюминация, хоть на чем-то не экономят (странно!). Рождественские базарчики есть почти в каждом городе, они располагаются на главной площади перед зданием ратуши. Самыми красивыми считаются базарчики в Нюрнберге и Дрездене. И это так. Они просто игрушечно-волшебные, а еще очень красив Weihnachtsmarkt в Зальцбурге. Дрезден славится также своим фирменным Weihnachtsstollen — рождественским пирогом с изюмом, посыпанным сахарной пудрой.
Чего здесь только нет! Деревянные игрушки, елочные украшения, вышитые скатерти, чаи, специи, вина, фрукты в шоколаде и глазури, орехи в карамели, свежеиспеченные вафли и блины, неизменные сосиски и другая еда. И, конечно, Glü hwein — глинтвейн, напиток сильно на любителя. Немцы тащатся на нем, для нас это так, баловство. Лиля не любит глинтвейн, а балуется она другими вещами. Здесь их нет, но достаточно мест, где они есть. Настроение праздника и радостного оживления передается ей. Она собирает снежинки на волосы и ресницы. Взмах — но они остаются — чудесно! Она покупает себе пакетик жареных в карамели кешью (вы пробовали эту изобретенную немцами прелесть? Поспешите, они не так много достойного изобрели в последнее время) и бежит дальше.
Hilton играет огнями, радостно вращает золотистыми дверцами, подмигивает ей. Часы на башне бьют шесть раз. Она на маленькой площади перед Frauenkirche , полностью разрушенной во время второй мировой войны, по фотографиям и проектам восстановленной заново. Они просто молодцы! Она так красива! Лиля была на башне наверху. Оттуда открывается потрясающий вид на Эльбу. Дрезден просто дышит немецким покоем и благоустроенностью. Это богатый кусочек Востока, в который уже вложено достаточно денег, чтобы привести его в чувство после атаки социализма.
Конечно, далеко ему до магната Мюнхена, где деньги и богатство уютно прижились с незапамятных времен и тешат своего любимца новыми и новыми сладостями и погремушками. Не завидуй, Восток, ты сам выбрал себе такую судьбу! Или все-таки навязали? Ну-ну, ничего, и тебе что-то перепадет с барского стола. Посмотри на Лейпциг, его готовят к Олимпиаде, а значит, не дадут ударить в грязь лицом перед всем миром, хоть он и в грязи социализма. Но к показательным выступлениям грязь начисто соскребут, и ты засверкаешь, как тогда, когда Гете писал в Auersbaxkeller своего бессмертного «Фауста». И даже лучше, чем тогда, — «скромное обаяние буржуазии», чарующая сила денег. Дойдет, до всех вас, ребята, дойдет дело: до Берлина и Кемнитца, Гале и Геры — бедных детей социализма, которых наконец-то взяли в зажиточную капиталистическую семью. Но и вести вы себя должны, конечно, соответственно. Мы согласны! Согласны!
С вечернего неба продолжал падать снег. Немного похолодало. Лиля набросила капюшон шубы, спешила в ресторан рядом с Frauenkirche , где была назначена встреча.
Настроение было, на удивление, хорошее. Первый снег в Дрездене? Близость рождественской сказки? Обычно Гердт сразу подмечал благосклонное расположение ее духа и радовался этому, как ребенок, вытаскивая самолетики и кубики и показывая ей, заглядывая в глаза (как оно там?). Сегодня он был грустно-серьезен. Усталость рабочего дня? Что еще?
— Предстоит серьезный разговор.
О нет, только не это! Не сейчас, когда ей вдруг так беспричинно хорошо. Знает она его «серьезные разговоры», слышали уже... Очередное нелепое предложение руки и сердца с описанием возможных льгот из «возможно сложившегося положения». О боги, он действительно совсем ее не чувствует.
— В ближайшее время твое положение должно полностью измениться.
— Это почему же оно «должно» меняться? Оно меня вполне устраивает. Уж не ты ли собираешься прорваться к дирижерскому пульту?
— Не я. Обстоятельства.
— Я не люблю это слово. Оно ничего не значит, кроме нашей слабости, им можно вертеть, как угодно, и все так и делают.
— Сегодня я говорил с твоим директором. Они не могут больше рисковать и оставлять сотрудника с Востока, не оформленного и не зарегистрированного.