Я долго не могла решиться на новую беременность, хотя троих детей и мне, и моим дорогим мужьям было мало, впрочем, как и на новые превращения. Боль была ещё слишком сильной. После трагедии с Лукасом я установила табу на несколько лет. Ангалины, вообще, отказались их проводить, да им уже и негде было, а формулу «слёз» знали только мы. Содержимое бочек, по указанию Окатана, было слито. С нашими двумя Храмами проблем не возникло. Одну мы слили случайно, когда Макс отличился, вторую ещё перед свадьбой, а с северянами и Западом пришлось договариваться, но и это было улажено. В западном Храме это сделал Флакс, а в северном ― Асс со Слаем. И вот теперь, через пятнадцать лет то действо принесло плоды. Пленные близнецы-пустынники стали быстро умирать.
Люксар опять использовал меня втёмную. Но как это ни жестоко звучит, в глубине души я ему благодарна, потому как сама подобного решения принять никогда бы не смогла. Со времён Великой битвы я старалась вблизи пленных не появляться. Не могла смотреть на людей, с виду вполне обычных, хоть и гораздо более смуглых, чем основное население Востока, которые вели себя как послушные куклы-марионетки. По команде они ели, пили, их даже в туалет приходилось строем водить. И хотя они работали наравне со всеми и получали нормальное питание и содержание ― жили отдельно. Не хочу употреблять страшное слово «гетто», но придётся.
Загадочная эпидемия коснулась только пустынников и за какие-то четыре месяца лагеря обезлюдели. На Западе, вообще, начался страшный мор и новый правитель, кстати, тот самый сын прежнего терра, что был у нас в плену, самолично примчался ко мне за помощью. Понятно, что там все были в панике. Но к этому моменту я уже знала ответы на любые возможные вопросы. Да, Окатан исправил формулу, но так, чтобы обычная вода через некоторое время стала для пустынников-близнецов ядом. Это был страшный выход. Люксар всё равно поступил по-своему, но только так можно было избавиться от мутировавших ангов. По сути, он освободил нас от их содержания до естественной смерти от старости. И если честно, я до сих пор не знаю, как к этому относиться...
Конечно, молодому правителю Запада я не сказала всей правды. Но поспешила успокоить, что мор среди пустынных племён не коснётся основной части населения. Что, мол, это такой естественный процесс, когда вымирают те, кто слабее и неприспособленнее. Короче, «наплела про лес». Ведь не читать же ему лекцию о генетике ангов, было ещё слишком рано вдаваться в такие научные подробности, а главное, не стоит никому знать о тех «косяках», что всплыли в результате бурной деятельности люксара на этой планете. Я посоветовала терру как можно быстрее наладить с остатками пустынных племён контакт и ассимилировать их в общество, но не в качестве рабов, что на Западе было распространено, а на основании общих законов. Возможно, поначалу придётся делать это жёсткими методами, путём насильственного переселения, может как-то иначе, но только так получится прослеживать рождаемость. Короче говоря, поставила грандиозную задачу, и терр прислушался, так как помощь, поддержку, да и всяческие бонусы я посулила хорошие.
Многое изменилось за эти годы и продолжает меняться. Мои мужья прекрасно освоились в библиотеке. Было уже не нужно приводить их туда за руку. Они могли входить сами, без моего участия, правда, я всегда знала, кто и где находится. Особенно хорошо это начало получаться после рождения нашего первенца, Алексана. Наша связь стала неразрывной, и моё маленькое параллельное пространство стало общим буквально. Дайк оккупировал лабораторию. Пронзительная белизна, полупрозрачные столы, приборы и другая химическая утварь ― всё это первое время приводило его в состояние священного трепета. Но вскоре он научился пользоваться оборудованием и частенько зависал там, самозабвенно копаясь в трудах Окатана. Максу больше по душе пришёлся спортзал, и он попеременно таскал туда кого-либо из нас для всяких спаррингов. А вот Карелл любил развалиться на кушетке возле письменного стола с каким-либо справочником или учебником. Шампанское из запасов люксара мы постепенно выпили, но Дайк откопал инструкцию, как гнать его из меня и этот, можно даже сказать сюрреалистический процесс, вызывал у моих мужей детский восторг.
Окатан оставил столько знаний, что когда я смотрела высоченные стеллажи, плотно заставленные книгами, мысленно соглашалась с ним, что на освоение такого объёма никакой жизни не хватит. Складывалось впечатление, что библиотека просто бездонна.