Где же в таком лабиринте искать Сертог?
Уго это ничуть не заботило; самое главное – обустроить лагерь и сделать все как надо. Подготовить снаряжение, набросать заметки, наснимать фотографий для спонсоров, успокоить Карима и дать ему точные инструкции на время своего отсутствия, затем – отыскать следы экспедиции 1913 года.
Уго никогда не халтурит. Но в горах ему следует поступать так, как обычно: стремиться к вершине и всему, что обычно ждет его за ней. Итак, его будущая книга и фото для спонсоров. А впрочем, чем он займется – после? Он до сих пор не имеет об этом ни малейшего представления.
Прежде всего многих за вершиной ждало нечто совсем иное: смерть, например. И многие об этом знали и спокойно считали, что это – в порядке вещей, или становились фаталистами. Поэтому, если нужно, написанием книг, съемкой фотографий для спонсоров и их продажей занимались другие. Они от этого имели даже больший успех.
И потом – ему было любопытно и почти тревожно. Впервые Уго не знал, куда идет, не понимал, что его ожидает. Это был дополнительный риск, и он почти опьянял его. Обычно опасной для него могла быть только сама гора, но уж эти опасности Уго знал наизусть.
Он прекрасно умел дозировать опасность – так, чтобы любой риск служил его целям. Как, например, в подобном восхождении: стрекало смерти могло быть единственной причиной успеха там, где все другие доводы потерпели бы крах. В этой опасной игре нужно иметь много хитрости и нельзя ошибиться в себе.
Но что делать, когда цели больше нет?
Снимки для спонсоров заняли много времени. Уго истощил всю свою изобретательность. Он работал над своими снимками так, как другие торгуют вразнос на тротуарах, или выпускают глупейшие газетенки с пустыми сериалами, или собирают мины, единственное назначение которых – калечить несчастных, то есть не думая, иными словами – профессионально. Однако Кариму этого тоже не понять.
Уго, пьющий минеральную воду; Уго, завязывающий шнурки на ботинках; Уго в своей чудесной куртке – превосходный пошив; Уго, заправляющий пленку в свой фотоаппарат – умнейшая техника, dixit[80] реклама (он один знал, что речь идет о пленке); Уго, открывающий банку с пивом (она – под давлением, и струя пива с силой выплескивается на палатку); Уго, пробующий готовое блюдо; Уго, закуривающий сигарету бывалого путешественника; Уго, смотрящий на часы, которые за тысячу лет собьются не больше, чем на сотую долю секунды (там, где узнавать время, пусть даже с точностью до получаса, не имеет никакого смысла); Уго, отправляющий по радиотелефону (оттуда, откуда никто никогда не звонил) банальные фразы и бессмысленные сообщения. Столько фрагментов иллюзорной «повседневной жизни», бессмысленность которых удвоена тем, что он перенес их сюда – туда, где им нечего делать.
Фотографии, конечно, снимает Карим. У этого парня – бездна талантов.
В общем-то Уго немного стыдно перед Каримом. Его единственный недостаток: слишком много веры, и он – возможно, даже больше, чем в ислам, – слишком сильно верит в ценности, которые представляет собой Уго; потому-то он и не может отрешиться от них, отделить их от Уго. Кариму надо научиться этому, научиться отрешенности.
Ему бы следовало стать буддистом,[81] улыбаясь, подумал Уго. Но западные буддисты приспособили к себе идею отрешенности и понимают ее на свой лад: они сделали из нее дополнительное оружие в войне, которую они ведут в надежде на успех, тогда как прежде всего им следовало бы отказаться от самого понятия успеха, даже если он – всего лишь их внутреннее ощущение. По крайней мере Карим не стремится к успеху. Уго, впрочем, тоже: для него это уже пройденный этап.
81
Согласно буддизму, всякое бытие – зло, несущее страдания живущему; для спасения необходимо «вырваться» из сансары – круговорота бытия – и ступить на «путь спасения», суть которого в преодолении жажды бытия, это – путь полной отрешенности; только так Можно достичь нирваны, преодолев иллюзорность мира.