Джерард Мэнли Хопкинс, 1885 год. Хопкинс дорог его сердцу еще и потому, что он единственный поэт, у которого был опыт покорения высокой горы: он взошел на Бретхорн в 1868 году – как раз перед тем, как вступить в запрещенный в то время в Швейцарии орден иезуитов.
Каждому – свое: у гениального поэта Хопкинса через сто лет после смерти – всего тысяча читателей; а им, тщеславным героем современности, его подвигами восхищаются миллионы. Признание в его литературных вкусах могло бы, конечно, стать для него «плюсом», знаком его связи с другой кастой. В сущности, ничего особенного.
А пока Уго подозревал, что в разрыве между двумя этими классами есть нечто фальшивое и что эта фальшь исходит не от него.
Он не имел в виду религию: то, что Хопкинс обратился в католичество, не суть важно.
Уго не верит ни в Бога, ни в нечто потустороннее. И меньше всего – в то искусственное потустороннее, символом которого стали «выход за пределы самого себя», «самореализация» – этот нелепый культ, которому послушны все его современники, от президента фирмы до законченного наркомана.
Он спросил себя, достанет ли у него сил. До сих пор он никогда не сомневался в себе. Но до сих пор он всегда был послушен, поступая так, как от него ждали. В общем, это было так просто: он чувствовал, как его несет воля стольких людей, обожавших его свершения; ему было легко завоевывать горы. Побеждать. Выигрывать. Быть лучшим. Воплощать собой Совершенство, Мужество, Власть над Опасностью.
Он – пример для юношества и общества. Герой нашего времени. Он выступал на семинарах (его лекции щедро оплачивались) перед руководителями высшего звена, а они строчили заметки и степенно задавали ему вопросы, послушно положив рядом с креслами свои кейс-атташе и оставив мобильник на поясе. Он – в полярной шубе, обросший всклокоченной бородой, они – при костюмах-галстуках, гладко выбриты; каждый – в своей униформе. Иногда они снимали галстуки и обращались к нему на «ты»: так действовал на них дух приключений. Уго объяснял им, как проявить дух инициативы и дерзости. Как пользоваться своими страхами, тревогами, стрессом, чтобы стать сильнее соседа. Он, одиночка, воплощал собой Новые Ценности Индустриальной Эпохи. Самыми активными его спонсорами были, как следовало ожидать, представители транснациональных корпораций. Они так похожи на него: целеустремленные, преуспевающие, лучшие. А все пресс-атташе – милые и симпатичные, всегда в курсе всего, приятные модные люди. Быть в курсе всего – вот что сейчас модно. Они стоят друг друга. Он воплощает чистоту страсти. Энергию успеха. Совершенство воли. Уго – пример для мира властей предержащих, залог его честности, живое доказательство того, что там царят вовсе не погоня за наживой, не массовые увольнения, не стремление раздавить конкурента или спрятать концы в воду, тотальная маскировка последствий своих поступков, влияющих на жизнь одного, десяти, сотни, тысячи, десятка тысяч людей сегодня и завтра; нет, там правят Благородство и Гуманность – за эту вывеску ему и платили.
Отвратительно.
Подлинное приключение ждет его после Сертог. Она – всего лишь ступенька на подходе к нему.
И все-таки он колеблется, внезапно осознав, что молчание может стать просто новым способом заставить говорить о его подвигах – teasing, «разводка», если пользоваться языком пивных баров.
Нет, его профессия состоит в том, чтобы заставить говорить о себе. Его дело – известность, и именно потому он – приятный «славный малый». С тех пор как появилось телевидение, мир никогда уже больше не видел людей, которые были бы известны и антипатичны. Старые ворчливые неприятные брюзги (делающие все, чтобы остаться неприятными) – такие, как Поль Леото, – могли существовать лишь в дотелевизионную эпоху. А альпинизм – это просто техника, это – единственное, чем он может распоряжаться.
Уго привык решать свои проблемы. Но сейчас он чувствует, что стоящая перед ним задача – выше его сил. Она превосходит и подавляет его так же, как подавляют и завораживают его уродство и сила нищих окраин.
Горы обладают такой же неистовой силой, они тоже долго казались ужасными, пугающими. Окраина – край света, место ссылки – быть может, однажды миру тоже откроется его красота?
Неожиданно Уго подумал, что первых альпинистов – Ораса-Бенедикта де Соссюра, Рамона де Карбоньера, Бельзазара Аккета де ла Мотта, Пласидуса а Спечча – пленяли прежде всего те же самые геологическая ярость и неодолимая сила, какие притягивали его сегодня в окраинах. И привлеченные этим притяжением-отторжением, они, должно быть, тоже старались отыскать красоту гор.
103
О разум! У разума есть вершины, отвесные стены, ужасные пропасти, которых никогда не постичь человеку. Он воздвигает их вокруг пустоты, где ему не за что зацепиться.