Энвер вынул из духовки лист с пирогом. Он постоял еще несколько минут на кухне, собираясь что-то сказать Сачы-хале, но так и не придумал ничего. Он обрадовался, когда в кухню вошла жена.
— Садись обедать, или, вернее, ужинать, — сказала она хмуро. — Так и заболеть недолго, посмотри на себя, половина от тебя осталась. -
Он сел обедать здесь же, на кухне, ел без аппетита, толком не замечая, что ест. Спросил, где сын.
— У соседей, — сказала жена и начала рассказывать, как сегодня их сын и два его товарища отправились в магазин покупать подарок соседскому мальчику — имениннику...
Он почувствовал, что жена смотрит на него.
— Ты ведь меня не слушаешь, — сказала она.
— Я вспомнил, — попытался он вывернуться, — как раз сейчас вспомнил, что мы приглашены завтра на свадьбу...
— К Джавадовым?
— Энвер кивнул.
— Ты знаешь, — сказала жена вполголоса, чтобы не услышала Сачы-хала, она знала, что это будет неприятно Энверу, — мне показалось, что у тебя вчера из-за этого немного было испорчено настроение. Или мне показалось? Он тебе только сегодня сказал?
Энвер вспомнил, что у него действительно было из-за этого испорчено настроение, сейчас это ему показалось удивительным.
— Завтра Новруз-байрам, — сказала Сачы-хала, — а люди свадьбу устраивают. Грех. Не перед богом грех, а перед собой... Сегодня праздник отпразднуй, через день свадьбу, тоже праздник, а так взяли и на один праздничный день себя обокрали. Есть еще чудаки, так те и на Новый год свадьбы устраивают. Непонятно мне это... Вы идите в комнату, я приберу...
Он лежал на спине и ждал. Но боль не приходила, она притаилась где-то совсем рядом. И тоже ждала.
— Пришел уставший, но ужасно счастливый, — сказала шепотом жена, входя в спальню. — Уснул мгновенно. — Она двигалась по комнате легко, словно ноги ее не касались земли. — Рассказывал, как прошли именины, а потом на полуслове заснул. — Она погасила свет в столовой, быстро забралась в постель и, не укрываясь, склонилась над Энвером. Он видел в темноте ее глаза, он всегда утверждал, что они светятся в темноте, мягкие очертания лица. Она положила ему руку на лоб, и он ощутил прохладу ладони. Потом она приблизила лицо совсем близко, теперь он ощущал ее дыхание, и спросила:
— Отчего тебе плохо?
Она ждала ответа, а он молчал. Он молчал, ее прохладная ладонь лежала у него на лбу, и губы ее были от него на расстоянии поцелуя, а он вспоминал девочку, которая пятнадцать лет назад ушла из-за одного парня, по искреннему тогда убеждению Энвера, не стоящего ее, из дому и приехала в Москву, где этот парень учился. Он не то чтобы вспоминал, просто это промелькнуло в сознании. Он с изумлением спросил у себя, как же так быстро пролетело время и почему он всю жизнь подгонял его, вместо того, чтобы ценить каждый день. А он должен был ценить, ибо был он один из немногих избранных на земле, из тех, у которых счастлив каждый их день, но не дано им по таинственному закону компенсации почувствовать и понять этого. А сегодня он, кажется, понял...
Он взял ее за плечи и нежно, как очень давно, пятнадцать тысяч или просто пятнадцать лет тому назад, прижал к себе, он целовал ее волосы, глаза, он сказал ей, что любит ее, и она, растроганная, прильнув к нему, с упоением слушала и знала, что это правда, потому что женщины всегда чувствуют правду, когда им говорит это тот, кто истинно любит.
Она спала. Он подошел к окну. Улицы казались белыми под лунным светом, и белым было море под этим светом. Белыми были крыши домов, и ниоткуда не доносилось ни звука. Не было слышно ни голосов человеческих, ни звуков мотора, ни звуков шагов. И опять ему показалось, что он смотрит в бездну. Никогда в жизни ему не было так страшно. Он подошел к кровати. Она спала, и еле слышно было ее дыхание. Он не стал ее будить. А боль притаилась рядом, пульсируя от нетерпения.
После свадьбы жених и невеста уехали первыми, а потом стали разъезжаться все. Мягко подкатывали машины на площадку перед памятником Кирову и отъезжали. Уехали после долгих прощаний родители жениха и близкие родственники жениха и невесты, и менее близкие, и просто гости.
Джавадов и Энвер пошли пешком. Жены шли рядом и рассказывали друг другу о свадьбе, которую только что отпраздновали. Они обогнали мужей на несколько шагов и шли впереди, а Энвер и Джавадов шли и молчали.
Потом Джавадов сказал, что жених ему нравится, производит впечатление самостоятельного человека и порядочного. Он взял под руку Энвера и, бросив беспокойный взгляд на жену и удостоверясь, что она не слышит, добавил, что и все-таки этот жених, и его родичи, наверное, так и не станут ему близкими или хотя бы приятными, потому что у него несчастный характер, он уже убедился окончательно, что из его попытки заводить новых друзей ничего не получается. И Энвер знал, что это правда. Он знал это в отличие от всех знающих Джавадова и уверенных, что у Джавадова дар очень легко и быстро сходиться с людьми.