– Может быть, Гилфитер мог бы их всех отравить.
Я выронил чашку, и она покатилась по столу, расплескивая питье. Судя по ощущениям, мое сердце провалилось куда-то в район желудка.
К моему изумлению, Райдер, похоже, счел такую идею удачной.
– Большая доза снотворного… Разве есть смерть лучше, чем уснуть и не проснуться? Впрочем, достаточно просто усыпить их, а потом мы с Блейз перебьем их во сне.
У Дека отвалилась челюсть.
– Это… это же… неблагородно! Блейз с трудом сдержала вздох.
– Убийство никогда не бывает благородным делом, – напомнила она мальчишке.
Я поспешно вмешался, пока собеседники не увлеклись подобными планами.
– Тут и обсуждать нечего. Я ничего не знаю о ядах, а снотворного снадобья у меня недостаточно, даже если бы мы придумали, как его им дать. – Как будто я смог бы заставить себя убить кого-то, используя свои медицинские познания!
Блейз бросила на Райдера быстрый взгляд, потом снова перевела глаза на Ксетиану.
– Значит, нам придется придумать какой-то способ разделить их и убить как можно больше стрелами прежде, чем они поймут, что на них напали… и хорошо бы, чтобы первыми нанесли удар твои гвардейцы, владычица. Потом мы – Райдер, Гилфитер, Дек и я – займемся остальными.
Откуда-то от двери раздался голос:
– С этим есть одна сложность, сир-Блейз. Из-за постоянно ветреной погоды мы тут не слишком часто пользуемся луками и стрелами. Даже арбалеты не дают надежного результата. Если же мы решим организовать внезапное нападение внутри здания… – Перед нами стоял мрачный Шавель. – Это будет трудно: комнаты во дворце невелики. Нам никак не удастся напасть на них всех разом. – Он пересек комнату и поклонился Ксетиане. – Мой воин умер на месте, владычица. Удар дун-магии отшвырнул его через всю комнату, и в груди была прожжена дыра, в которую вошел бы кулак.
– А экс-силв?
– Болт арбалета пронзил его сердце прежде, чем он понял, что происходит. От тела мы избавились.
Ксетиана мрачно кивнула.
– Выходит, ты была права, Блейз. Среди нас появились дун-маги. – Она сердито барабанила пальцами по подлокотнику кресла, словно виня нас в этом нашествии. – Так как нам отделить этих… чудовищ друг от друга?
– Нельзя захватить с собой меч, если ты участвуешь в заплыве, – медленно проговорила Блейз. – И те, кто соревнуется и стремится к победе, не будут держаться группой. Почему бы не предложить твоим гостям такое развлечение?
Мое сердце провалилось еще глубже. Я не знал, что представляет собой традиционное состязание на Ксолкасе, но не сомневался: удовольствия мне оно не доставит.
ГЛАВА 29
Ксетиана разместила нас в своих личных покоях, чтобы на нас не могла наткнуться Флейм или кто-либо из дун-магов. Они помещались в апартаментах для гостей, имевших отдельный выход. Нас с Деком поселили по соседству с Блейз, а рядом в коридоре находился охраняемый несколькими стражами вход в комнаты владычицы. Такого помещения, как отведенное нам с Деком, я никогда не видел. Весь дворец, может быть, и был выстроен из камня, но голого камня в нашей комнате увидеть было невозможно: стены оказались увешаны шерстяными гобеленами, а пол покрыт толстым ковром.
– Из чего это сделано? – спросил Дек, зарываясь ногами в густой ворс.
– Из овечьей шерсти, – ответил я. Я знал об этом благодаря рассказам Гэрровина о его странствиях. Я даже знал, как овцы выглядят: в книгах встречались гравюры с их изображениями. – На острове, где находится столица, ничего, кроме городских строений, может быть, и нет, но остальные острова заняты сельскохозяйственными угодьями, и там разводят овец. Это такие животные, немного похожие на коз.
– Когда дело касается нужных вещей, так ты ничего не знаешь, – пренебрежительно фыркнул Дек. – Зато о разных диковинах чего только от тебя не услышишь! Как так получается: ведь ты не бывал во всяких интересных местах, как сир-патриарх и Блейз?
Поскольку к нужным вещам Дек относил главным образом умение сражаться на мечах, стрелять из лука или уложить противника голыми руками, я не очень огорчился его оценкой и просто ответил:
– Я умею слушать и много читаю.
– Я не очень хорошо умею читать, – признался Дек, – да и писать тоже. Мама пыталась меня научить… она писала буквы на полу куском угля, пока папаша не побил ее за это. Тогда она стала писать для меня буквы мокрым пальцем, когда он не видел. Только вот читать нам было нечего.
– Тогда тебе надо учиться, мой мальчик. Я буду рад тебе помочь, и Райдер, мне кажется, тоже, если у нас найдется тихий уголок и свободное время.
– А завтра что будет? – спросил Дек. – Я не очень понял, о чем они все говорили.
Я только беспомощно покачал головой. Я прекрасно понимал его чувства. Ксетиана, Блейз, Райдер и Шавель долго рассматривали карты и планы и спорили. Ксетиана, подозрительность которой уступила место энтузиазму, активно включилась в обсуждение предстоящего избиения дун-магов. Ее единственным условием было то, что обычные участники состязания не должны пострадать. Меня ее озабоченность удивила, учитывая то безразличие, с каким она обрекла на смерть несчастного воина только ради того, чтобы удостовериться, что Гетелред и его спутники – дун-маги.
Остальная часть дня прошла в мало мне понятной суете. Я не только почти ничего не знал об архипелаге Ксолкас и традиционном состязании пловцов, но и смутно представлял себе, какой вред дун-магия может причинить людям, не обладающим к ней иммунитетом; воспользоваться луком или арбалетом я не смог бы, даже если бы от этого зависела моя жизнь. От Дека было ненамного больше пользы, так что в конце концов мы удалились в свою роскошную комнату и решили принять ванну.
Для Дека это оказалось в новинку, поскольку единственный знакомый ему до сих пор вид мытья заключался в обязательном обливании водой каждое утро в казармах стражи Лекенбрейга и в сходном омовении в гостинице Амкабрейга. Благовонная горячая вода, мягкие полотенца, душистое мыло удивили его и вызвали сначала сильное подозрение… под конец, правда, мне с трудом удалось выудить его из ванны.
Владычица распорядилась, чтобы наши вещи были доставлены во дворец с корабля, и я предложил Деку надеть чистую ночную рубашку. После этого он прикончил миску орехов, приготовленную для нас, и поданную слугой тарелку жареной баранины. Нам не оставалось ничего другого, как ждать Блейз и Райдера, которые должны были сообщить нам о принятых решениях, и Дек начал зевать. Не прошло и десяти минут, как мальчишка крепко уснул.
Много позднее, уже около полуночи, раздался стук в дверь. Это была Блейз.
– Могу я войти? – спросила она.
Я открыл дверь и впустил ее. Блейз взглянула на Дека и ухмыльнулась.
– Ах, день сегодня был длинный. Пожалуй, нам лучше пойти в мою комнату: я хочу с тобой поговорить, рассказать, что мы решили.
– Хорошо, – согласился я. – Только позволь мне надеть тагард: стало прохладно. – Я достал из сумки чистый тагард и завернулся в него.
– Замечательно, – сказала Блейз. – Тебе никто не говорил, до чего привлекательна такая одежда? Особенно то, как вы, горцы, ее носите.
– Я в этом не разбираюсь, – ответил я. – Впрочем, Джастрия всегда прилагала много усилий, чтобы заставить меня раздеться.
Блейз рассмеялась, но ее смех резко оборвался, как только она вышла в коридор. Причину нетрудно было понять. Перед дверью покоев Ксетианы спиной к нам стоял Райдер; один из стражей, должно быть, только что постучался, потому что владычица, одетая в нечто прозрачное и соблазнительное, распахнула дверь, протянула руку и втащила Райдера внутрь. Стражи с бесстрастными лицами снова заняли свой пост. Ни Ксетиана, ни Райдер нас с Блейз не заметили.
Блейз, не говоря ни слова, отвела меня в свою комнату. Как только дверь за нами закрылась, она бросила:
– Не смей жалеть меня, Гилфитер!
– Мне такое и в голову не пришло бы, – спокойно ответил я.