— У нас было столкновение с «Дельфином». Вот и все.
— После того, как вы разорвали сеть у «Мери Хэммонд»?
— Нет. Ничего подобного.
— Я полагал, что Педро и вы были друзьями?
— Да. Старыми друзьями. Верните мне мой стакан.
— У вас нет желания отомстить за своего старого друга?
— Это не мое дело. Это дело полиции.
Дрожащая рука рыбака протянулась за стаканом.
Барни, откинувшись назад, задумчиво смотрел на него. Алварец жадно глотал алкоголь, как будто это была вода. Музыкальный автомат замолк, и Барни подошел и опустил две монетки в щель. Музыка мешала бармену слышать их разговор.
Когда он вернулся на свое место, бутылка была пуста, У Алвареца были безумные глаза.
— Я рассчитываю на вас, на вашу помощь, Алварец. Из всех парней с «Лаки» у вас больше всего оснований ненавидеть Харда, Я предлагаю вам отплатить ему той же монетой. Скажите мне правду о том, что случилось во время вашего последнего плавания.
Его убедительный тон не произвел никакого впечатления на рыбака. Казалось, Алварец даже не видел его. Барни не следовало давать ему возможность допить бутылку. Он огорченно вздохнул. Алварец неожиданно начал что-то бормотать себе под нос. Слова, вначале невнятные, потом стали яснее.
— ...лишено всякого смысла.., мог отрегулировать это в Остер-порте... Никому не хотел причинить вреда... хотел только свое судно...
— Остер-порт,— повторил Барни.— Разве «Лаки» приставала в Остер-порте?
Алварец поднял испуганное лицо. Его глаза смотрели куда-то за Барни и расширялись от страха, пока он, издав легкий стон, пытался встать. Но ноги его подкосились, и он упал на пол.
Барни вскочил и повернулся. Он очутился нос к носу с Петерсоном. Толстое лицо полицейского было напряженным и жестким. Из угла его рта торчала сигара. Он медленно вынул ее и опустил глаза на Алвареца, который старался уползти к двери бара.
— Ты начинаешь меня серьезно беспокоить, Барни.
— Да? Тогда спросите у Алвареца, зачем «Лаки» останавливалась в Остер-порте.
— Я ничего у него не буду спрашивать сегодня вечером. Мне не о чем с ним говорить. И тебе тоже.
— Нужно, чтобы кто-то задавал вопросы, раз вы себя этим не утруждаете,— сухо возразил Барни.
— Уходи отсюда, да поскорей.
Барии изучающе посмотрел на толстого Петерсона. На какое-то мгновение у него создалось впечатление, что полицейский пытается дать ему доброжелательный совет. Потом он сказал себе, что ошибается и что флик — его недруг. Это был человек Дюрана.
Алварец тем временем достиг двери, и ему удалось уцепиться за ручку. Он попытался встать, но ноги его не слушались, и он растянулся на полу, ругаясь по-португальски. Потом он закрыл глаза и заснул, прижавшись к двери.
— Итак? — спросил Петерсон,
— Я еще вернусь.
Барни подошел к стойке и заплатил за пиво. Подойдя ко входной двери, он оглянулся и увидел, что Петерсон поднимает Алвареца.
Потом он вышел из бара.
Глава 9
Барни доехал до Ориент-стрит и остановил машину на аллее, засыпанной опавшими листьями. Дом был освещен. Он прошел по лужайке, погладил голову бронзового оленя, украшавшего вход, и вошел в дом.
На первом этаже звучала музыка, она наполняла просторный холл, на стенах которого висели портреты предков семьи Хэммондов. Барни удивленно нахмурил брови: обычно в старом здании царила тишина. Он вошел в дверь налево и оказался в библиотеке. Там сидел Генри, одетый в серый пуловер, старые брюки и сандалии. Его светлые волосы были в беспорядке, а глаза на напряженном, жестком лице сердито блестели.
— Наконец-то ты явился! — дрожащим голосом бросил он,—Я жду тебя. Ты должен вышвырнуть их за дверь.
Барни недоумевающе посмотрел на него.
— О ком ты говоришь?
— О твоих друзьях! Об этой потаскухе, которая имеет наглость говорить, что она твоя невеста, и твоем менеджере.
— Лил и Гизе?
— Потаскуха,— повторил Генри.
— Они здесь?
Генри утвердительно кивнул головой. Он пребывал в страшной ярости, грозившей в любой момент стать взрывом.
— Я не потерплю их присутствия у себя! Это ясно? Мне наплевать на то, что ты делаешь вне дома, но я не потерплю этих людей здесь!
— Успокойся, я пойду повидаю их.
Шагая через две ступени, он поднялся по большой лестнице и легко обнаружил Лил. Она сидела на краю кровати в его собственной комнате. Очень сердитый, он вошел и прислонился к косяку двери.
— Ты чувствуешь себя непринужденно, надеюсь?
Она подняла голову и улыбнулась.
— Я чувствую себя здесь как дома, дорогой... Я ждала тебя почти два часа в гимнастическом зале сегодня утром.