Я подошел к двери его дома около шести часов утра. Он, сонный, открыл мне. Я излил прямо ему в лицо все то зло, что он мне причинил. Я спросил его, что же за любовь он испытывал ко мне, если на самом деле он проявлял лишь ненависть и жестокость. Я взял сумку, которую привез с собой, и в гневе вытащил оттуда лебедя из семян и хрустального щенка, которых он мне подарил. Я бросил на пол эти его бесполезные подарки и с силой растоптал их, до мелких кусочков. Взял его толстую руку и со всем презрением, что я питал к нему, плюнул в нее. И оставил его там, вперившегося своими раскосыми монгольскими глазами в эту грязную руку.
Честно говоря, в своей жизни я всегда встречал мужчин и женщин, которые любили меня и оставляли в моей душе что-то свое, радостное и безмятежное. Это были люди, которые помогли мне вырасти и к которым я был очень привязан, даже когда страсть перерастала в дружбу. Но Альфонсо унизил мое достоинство, задушил мою любовь, уничтожил мое желание жить.
Злополучная связь, которая оставила отпечаток в моей жизни надолго.
Пять лет продолжались мои отношения с Марко: пять чудесных незабываемых лет. Это не было большой любовью, во многом потому, что история с Альфонсо оставила глубокий след, и у меня перед глазами всегда стояла зловещая тень этого человека, но нам все же удалось построить доверительные теплые отношения. Он был очень милым и смог расположить к себе и моих родителей. Однажды отец признался мне, что ему нравился Марко, как он ко мне относится. Мои друзья тоже его обожали, друзья, которых я потерял из-за Альфонсо и вновь обрел благодаря Марко.
Он очень любил путешествовать, вместе мы побывали в Париже, Лондоне, Амстердаме. Мы ездили в гей-кемпинги и завели много друзей, прежде всего Пеппе и Антонио, двое прекрасных ребят из Болоньи, которые до сих пор остаются у меня в сердце. Я вновь нашел в себе силы и желание вернуться в театр. Марко не нравилось это мое увлечение, но он все равно следил за моим творчеством. Именно во время одного из спектаклей я познакомился с Мириам, актрисой, полной идеалов, женщиной, которая верила и продолжает верить в то, что театр — это способ развиваться для того, кто им занимается и кто им наслаждается. Она — женщина, которая боролась за уважение к ближнему, вопреки людскому эгоизму. Все это сформировало ее характер, внешне жесткий, непреклонный и совершенно не склонный к компромиссам. Требовательная к самой себе и к другим, которые не всегда были готовы следовать за ней и принимать ее, но, если снять с нее этот твердый панцирь, способная на большое страстное чувство. Потрясающая женщина, к которой я очень привязан.
В один страшный день я узнал, что моему отцу оставалось жить всего несколько дней. Я обезумел от этой новости, плохо соображал, мне казалось несправедливым, что еще нестарый мужчина, любящий жизнь со всеми ее противоречиями и неприглядностями, должен был оставить эту землю, не имея возможности насладиться общением с последними четырьмя детьми, еще очень маленькими и нуждающимися в его любви и энергии. Мне предстояло сообщить об этом маме, но я не представлял, как объяснить этой женщине, по уши влюбленной в своего мужчину, что она больше не сможет обнимать его, целовать, ждать его возвращения домой.
Я взял ее под руку и, усадив, сел на колени у ее ног, поглаживая их.
Глядя в пол, я выложил ей все разом.
«Ты лжешь!» ответила она, оттолкнув меня. Я поклялся, что это правда, жестокая, печальная правда.
Она закрыла лицо руками.
«А что же мне теперь делать?» проговорила она со слезами на глазах. Наши взгляды, полные отчаяния, пересеклись.
«Я буду рядом с тобой, мама. Я не оставлю тебя».
В полной тишине мы смотрели в пустоту перед собой. Я пошел к Мириам и попросил ее помочь мне.
Я хотел сделать папе последний подарок, представив ему свою невесту. Она согласилась, ничего не сказав. Мы вошли в комнату отца, подошли к кровати.
«Папа» сказал я. «Вот моя невеста. Мы решили пожениться, и тогда ты скоро станешь дедом еще раз».
Отец долго смотрел на меня.
…Мы вышли из комнаты, я зарыдал. Я очень хотел сделать отца счастливым, успокоить его, но он все знал обо мне и не стал осуждать меня за этот спектакль. Он все знал о моей жизни и уважал ее, даже когда порой допускал комментарии, которые я пропускал мимо ушей, потому что они доставляли мне очень сильную боль.
Он ушел из жизни девятнадцатого марта, в День Отца. Он ушел, оставив в одиночестве маму, свою семью и четырех непристроенных детей. Он ушел, оставив меня со всем тем, что я так хотел бы ему сказать.