– Пахнет, пахнет, – выдохнул ей, никак не улавливая смысла разговора. – Всякое пахнет! Окунуть бы вашего Философа головой в него, послушал бы я потом, что он запоет.
– У ворон нет мозгов, – возгласила старушка, с антипатией глянула на круглый затылок Лугатика, и чистым звонким голосом продолжила. – Там, где они летают, мозги не нужны. Велик Философ, потому что Велик. – Она вскинула палец и продолжила незаконченную фразу Философа. – Пахнет только дерьмовое дерьмо!
– Да, да, да, – подхватили остальные.
Володьке показалось, что разговор мог идти о нем, ведь именно вокруг него затеялась возня. Вот только причины никакой не видел. Все в тумане, как в истории с Карюхой. Мысль о Карюхе прошлась против шерсти. Кажется, с ним может произойти подобное. Наверно, просто отлавливают по одному. Лугатик снова дернулся, пытаясь распрямиться, но это не удалось, два щекастых охранника знали свое дело крепко. Было больно, заскрипел зубами. Все паршиво. Не везло сегодня Володьке, явно не везло. Не его был день. Куда ни кинь – не его. Сначала получил по загривку на тротуаре, теперь здесь скрутили, как последнего идиота. Те, кто только что славно улыбался ему в лицо, сейчас ядовито щурились, поливая откровенным презрением. Все было скверно, не удавалось вникнуть в обстоятельства, а без этого невозможно найти выход из положения.
В дверь пятясь втерлись двое в полицейских формах. Один со свежей стрижкой щеголеватого вида, на другом форма висела мешковато, как на корове седло. Щеголеватый выпячивался задом, играя лопатками, мешковатый вразвалку медлил. Толпа возле кассы загудела, одни замахали руками, другие показывали на Лугатика. Прыщеватая женщина в белоснежной юбке кудахтала, как курица. Костлявый покупатель суетливо размахивал корзинкой, из которой, того гляди, могли посыпаться продукты. Женщина с выпуклыми глазами ворочала огромным задом так, что горе было тому, кто вдруг соприкасался с нею – она отбрасывала всех вон, освобождая пространство для себя. Пафосная старушка вскидывала кверху подбородок и мотала пальцем над головой, пытаясь обратить на себя внимание. Толпа колыхалась. Голос сине-желтого охранника перекрыл общий шум:
– Перевернуто, перевернуто! – прогорланил он полицейским.
– Сами вы перевернутые, – огрызнулся Володька, исподлобья наблюдая за спинами полицейских. Сразу отметил, что среди них отсутствовал тот, который был в кафе. Но это ничего не значило. Эти двое могли быть еще хуже. По крайней мере, хорошего для себя Лугатик не ожидал. Не сомневался, что тоже схватятся за пистолеты, если он начнет взбрыкивать. Руки занемели от жесткой хватки охранников и уже не чувствовали боли, в коленях появилась дрожь. Вот незадача, кажется, он изрядно испугался. Столько раз в жизни выкручивался, иногда, правда, доводилось получать по сопатке, смельчаком никогда не был, но никогда не испытывал такого страха, как теперь. И только потому, что этот страх уводил в неизвестность, абсолютный туман на всем, что могло произойти дальше. Главное, непонятно из-за чего. А когда не понимаешь главного, тогда может испугать просто обыкновенный чих. Одним махом мысли Володька настроил его против полицейских.
Сине-желтые охранники ослабили нажим, и Лугатик выпрямился. Полицейские развернулись к нему лицами и уставились, как на рогатого черта. У щеголеватого было молодое холеное, с несколько крупноватым носом, лицо. Этот нос его немного портил, чуть-чуть косил, видно, когда-нибудь в драке был сломан. В общем, догадка Володьки попадала в десятку. Действительно, нос полицейского пострадал в схватке. И не только нос. Володька рассмотрел застарелый неглубокий шрам на скуле возле правого уха. Это еще больше напрягло Лугатика. Полицейский казался битым зверем, он будто источал опасность. Смотрел исподлобья и молчал, смотрел и молчал. Мешковатый больше походил на простака, хотя своим парнем такого назвать тоже нельзя. Глаза на широком расстоянии, постоянно открытые, совсем не моргали. Губы большие, но не мясистые, и рот до ушей. Всегда мнится, что такой рот вмещает не тридцать два зуба, а все шестьдесят четыре. Мешковатый, как и щеголеватый, тоже безмолвствовал и смотрел. Под этими взглядами Володька почувствовал себя инопланетянином, его как будто готовились разложить на разделочном столе, чтобы изучить каждый орган. А кассир сбоку трещала, как пулемет, показывая на деньги Лугатика:
– Кривое зеркало, кривое зеркало. Полная тележка, полная тележка. Бумажные продукты.
Щеголеватый двумя пальцами, как бы брезгуя и фасоня одновременно, взял Володькины деньги, медленно повертел перед глазами. Пошелестел купюрами, ткнул под нос напарнику: