– Перестать верить в Бога что ли? – я с недоумением посмотрел на черного человека.
– Ему от того что вы верите или не верите не холодно, не жарко, поверьте.
– Тогда что, зачем?
– Затем, что надо менять свою жизнь и уходить от дурацких моральных правил.
– Что, плюнуть на “не укради”?
– Ну да.
Черный человек слегка посветлел, через его фигуру стало проглядывать кресло. Запах сирени усилился. Моя голова потяжелела, опять наполнившись тупым непониманием. Сознание отказывалось принимать мысль о “дурацкости” морали, по которой человечество жило не одно тысячелетие. Мой мозг закоротило.
– Простите, а Вы кто?
Не найдя решения проблемы морали, я попытался перевести разговор в более понятное для меня русло, и выяснить кто же передо мной сидит, перейти, так сказать, на личности. Его высказывания, вызывающие ступор, были настолько противоестественны, что даже фантастический облик черного человека совершенно не объяснял и не оправдывал их.
– Мои мысли как раз не противоестественны, – ответил он помолчав. – Вообще, Павел Петрович, можете называть меня Эмиссаром. – Вы давным давно ушли от естественности. Когда люди придумали понятие греха, тогда человечество отправилось скитаться по пустыне морали, уродуя себя и своих детей чувством вины за желания. Неужели вы думаете, что Он, создав человека, мог наделить вас чем-то плохим? Любое ваше желание есть желание твари Его.
– Разве желание убивать не плохое? – Я почувствовал как пот течет по спине. “Блин, куда я попал? Господи, за что мне это?” – взмолился я.
– Нет, – просто ответил мой визави.
– Что “нет”? – спросил я, не поняв его фразы.
– Желание убивать не плохое, – терпеливо объяснил он.
– Если убивать хорошо…
– Я не сказал, что “хорошо”, я сказал, что это не плохо. Если быть точным, мы говорили о желании, а не о действии, но на самом деле это без разницы. Хотеть убивать и убивать – это не “плохо” и не “хорошо”. Это просто желание убийства или убийство себе подобного. Не более того.
– Правильно ли я понимаю, что если я кого-нибудь убью, это не будет плохим поступком?
– Правильно. Но это не значит, что надо кого бы то ни было убивать. И что надо вообще кого-нибудь убивать. – Черный человек смотрел, скорее просматривал меня пристальным взглядом и даже по-моему улыбался. – Видите ли, – начал он медленно, – все должны жить для того чтобы развиться и достичь гармонии, называемой людьми счастьем. Этого хочет Он. Свободы воли, в которую вы верите также как в мораль, не существует. В людях не живет ни добро, ни зло, так же как хищник не плох, оттого что он хищник, а его жертва не хороша, оттого что она жертва.
– Но если убрать моральные правила, люди уничтожат друг друга.
– Глупости. Убивать заставляет вера в то, что кто-то хуже тебя, поэтому этот другой достоин смерти, а ты в праве лишить его жизни. Все ваши войны, все до единой, велись из-за разделения на “плохих” и “хороших”, причем воюющие стороны считали себя непременно хорошими. Не кажется ли Вам, дражайший Павел Петрович, что человеческие правила очень, очень относительны, и, соответственно, неверны?
Я задумался. Доводы черного человека показались мне разумными, но весь мой здравый смысл восставал против такого рода изменения правил человеческого общежития.
– Но в быту, принцип “не укради” сдерживает людей от анархии, и прививает чувство уважения к чужой собственности, и это хорошо. – У меня появилась уверенность, что я нашел нужный аргумент против этической системы черного человека.
– Опять глупость. Воровать не “плохо”, а не рационально, поскольку вор должен помнить, что также легко могут своровать у него, и поэтому, чтобы не ввергать общество в самоуничтожение и перманентный грабеж, никто не должен этим заниматься.
– Но за воровство, грабеж и убийство должны же наказывать, тех кто все-таки это совершил?
– Наказание предполагает преступление, а где Вы видите преступление, если нечего преступать?
– Извините, но это бред какой-то, – меня начала раздражать это явная глупость. – Убийство – это преступление! Лишение жизни человека – это тягчайшее преступление, которое наказывается смертной казнью. Ни один человек не в праве лишать другого жизни. – Мне даже не пришлось ничего изображать, праведное возмущение переполняло меня.
– Вы только что сказали, что ни один человек не в праве лишать другого жизни, но тут же заявили, что убийца должен быть казнен. На лицо явная логическая неувязка. – Эмиссар спокойно рассматривал меня, явно копаясь в моих мозгах.
– Убийцу приговаривает к смерти суд.
– И что, суд состоит не из людей? Законы пишут не люди? – Мне показалось, что он улыбнулся.