Получение удовольствия — важное условие жизни не только человека, но и животных. Тергоровая реакция содействует этому: удовольствие приносит сам наносимый запах, наркотический эффект — вдыхание или поглощение пахучего вещества.
Шесть функций. Итак, подведем некоторые итоги нашему следствию по делу странной повадки.
Анализируя собственные факты и результаты проведенных опытов, я пришел к выводу, что тергоровая реакция имеет по крайней мере шесть функций: сигнализационно-информационную, половую, антипаразитарную, функцию получения удовольствия (парфюмерную и наркотическую), функцию обонятельной мимикрии и функцию гигиены и комфорта. Странная повадка, казавшаяся на первый взгляд несущественной и смешной, на самом деле играет довольно важную роль. Изучив ее, мы можем, как говорят, моделировать: вызывать ее у животных произвольно, так как знаем необходимые стимулы, в какое время это происходит успешнее, на каких видах животных, какого они должны быть возраста и т. д. Познание биологического значения тергоровой реакции не только расширяет наши знания, но и позволяет человеку лучше понимать зверей. Возможность же взаимопонимания — необходимое условие для успешной разработки способов управления поведением животных.
Сила молчаливых команд
Изучая обонятельное общение животных, человек всегда задумывался: как бы приспособить запахи для управления поведением зверей. Проще всего подавать две пахучие команды: «Подойди сюда!» и «Вон отсюда!», то есть привлекать или отпугивать животных с помощью запахов. На какой же биологической основе могут быть эти командные запахи? Наука отвечает, что имеются два пути: первый — привычка, или условный рефлекс, и второй — инстинкт, или безусловный рефлекс. Видимо, есть еще и третья дорога… Но пока остановимся на первых двух.
«Привычка свыше нам дана», — сказал поэт. Но если говорить о конкретных привычках, то он не прав: мы их приобретаем сами. Постоянно, каждодневно.
Я наблюдал, как родившиеся в неволе маленькие лисята наткнулись на отрезок резинового шланга, лежавшего на полу. Они мгновенно оживились, ускорили движения, усиленно тыкаясь мордочками в резину. Почему так? Ответ оказался прост: их выкармливали молоком из резиновой соски, и у них выработался условный рефлекс на запах резины. Он может появляться с первого раза. Лисицы, которых ловили с помощью приманок со снотворным веществом — вероналом, проснувшись в клетке, предпочитали голодать, чем хотя бы прикоснуться к корму с запахом этого вещества.
Отрицательный условный рефлекс не угасает долго — может быть, всю жизнь. Собака моего друга, испытав драку с барсуком, через полгода после этого наткнулась на банку с барсучьим салом. Она ощетинилась, зарычала и долго лаяла на «барсука, спрятавшегося в банке».
Охотники в одном из районов применяли в качестве пахучей приманки на лисиц и волков креолин. Этим веществом заливали павший скот на скотомогильниках, куда собирались закусить звери, и у них выработался положительный условный рефлекс на этот запах.
Есть смысл, ведя подкормку животных в охотничьих хозяйствах, придавать слабопахнущему корму какой-либо посторонний запах, а впоследствии использовать его как приманку. Такой же эффект можно получить, придавая какой-либо запах норам песцов и других зверей, где они выводят потомство. Идя по этому пути, мы можем «включить в биологию» зверя любой запах, но им можно будет привлекать или отпугивать только тех особей, с которыми мы занимались, а хотелось бы иметь ключик к любому животному. Этот ключик вручает нам инстинкт.
Слепая мудрость. Безусловный рефлекс — инстинкт, срабатывает с первого раза, без всякого обучения. Лисенку, взятому от матери вскоре после рождения, дали понюхать мышь, с которой он еще не встречался в своей жизни.
Вот запись из дневника: «Лисенок, слегка понюхав мышь, схватил ее и убежал в темный угол. Когда к нему подходил другой лисенок, он вставал на задние ноги, не выпуская изо рта мышь. Если до него дотрагивались, он сердито и раздраженно кричал или перебегал в другой угол. Он не отпускал добычу даже тогда, когда я мышь за хвост вместе с ним поднимал в воздух. Вскоре за одну мышь схватилось два лисенка. Это была очень забавная картина: сморщив носики, они изо всех сил пытались вырвать ее друг у друга и прилагали к этому удивительное упорство и много усилий. Когда третьему из них удавалось завладеть мышью и убежать с ней в угол, оставшиеся принимались нюхать воздух и что-то искать. Кто-нибудь из них, обнюхав мордочку собрата, с остервенением кидался и кусал ее, возникала ожесточенная драка. Лисята отнимали мышь друг у друга более двух часов. На моих глазах за несколько минут „добродушные“ детеныши превратились в зверей, проснулся хищный инстинкт, пробудился дух борьбы за существование. Постепенно мышь исслюнявили, растерзали, разорвали, и куски ее были съедены лисятами».