- Вот помянешь, Мишлин, мое слово, расстригут тебя за сивушность приговором церковного суда чести. Тоже мне - сын человеческий не имеет где преклонить голову…
- Не богохульствуй…
Махнув страждущему в сторону кухни - в порядке епитимьи от благодарных мирян собирай, мол, на стол - иду звонить в банк, якобы из Домодедово, чтобы завтра не ждали. На том конце провода, как и предполагалось, покоробились, но категорически не возразили.
На кухне Самсоний озирал сотворенный натюрморт. В явственно осуждающей тональности.
- Ты чего?
- Среда, однако. И солнце… далеко не зашло. Ладно, отмолю как-нибудь, наливай, что ли…
Пока я не заставлял просить себя дважды, Самсоний величественно, баритончиком и крестным знамением, благословил беленькую и взгромоздился за стол.
Употребили. Ткнули вилками в магазинные грузди.
- По-шла, злодейка, мелкими пташками.
- А малосольных-то не взял, нечистая сила…
- Ишь дьячка на посылках нашел, кто из нас за рулем? Вон капуста вместо них, из супермаркета, но лопать можно, не барин. Лучше освежи давай, сорок секунд истекло.
- Подставляй… Ну, да не отвратит от снискания царства божия.
- Угу, в отдельно взятой душе. Хух…
- А ничего капустка…
- Ничего, с бороды только сними. Кого исповедал-то днем - Ирку эту начштабову?
Сопровождаю вопрос нецеломудренным жестом.
- Ее. Тьфу на тя. Я почему припозднился-то: завожу уже машину, тут Ковш наперерез скачет. Страсть как интересуется, чем грешна единственная несовершеннолетняя дочерь. Я ему: товарищ подполковник, сын мой, я на такие вопросы даже следователю не имею права отвечать согласно уголовно-процессуального закона, вам же и подавно, ибо за нарушение тайны исповеди из сана вышибают так бодренько, что и "Отче наш" прочесть не успеешь. А он настаивает. А я ему: обратитесь в деканат, а лучше к бабулькам у подъезда или к соседям сверху и снизу, и будет вам исчерпывающая картина, чтоб не сказать полотнище. С тем и распрощались, хе-хе.
- К соседям, а как же. Бис дат кви цито дат. Или кви кламо дат, уж не знаю, как тут будет точнее.
- И еще раз на тебя тьфу…
- …А вот тебе, батя, в голову приходило, что запрет этот неконституционен ни разу? В законе как сказано: не может быть привлечен к уголовной ответственности священнослужитель за отказ от дачи показаний относительно обстоятельств, ставших ему известными из исповеди. А по Конституции все конфессии у нас равноправны, до шаманов тунгусских включительно. А есть у тех же шаманов таинство исповеди? Нет? Ну вот видишь… Нетолерантно получается. Антиполикорректно, дискриминационно и контрпродуктивно. Кто ж нас пустит с цивилизованным сообществом в экстазе слиться, с такими-то законами.
Не подумайте чего не надо о моих ценностях. Грешен, при всяком случае Славика поддразнить нежно люблю - но и не более. Если я не теряю квалификацию, то сейчас он от всей души возбудится.
- Кгм. Планктон ты офисный, прости господи, и мысли у тебя такие же. Мысли еще полбеды, в общем хрен бы с ними, а вот что жрет планктон любая плотва занюханная, о ком посерьезнее не говоря - вот оно уже факт неубиенный.
- Это с какой это радости?
Гейзером, без предъявления каких-либо претензий, без объявления войны, вскипели пельмени. Самсоний убавил конфорке мощности, поискал глазами тряпку, от души плюнул, собрал воду с плиты не больно свежим платком и принялся отскребать продукт от дна кастрюли.
- Это с той радости, что представь себе первую московскую офисно-планктонную имени… межбанковской валютной биржи дивизию народного ополчения осенью сорок первого на позициях где-нибудь на ржевском направлении. Выгрузила тебя чугунка в полсотне километров от места. На ногах портянки с кирзой, на горбу килограмм пятнадцать выкладки, со всей этой благодатью совершаешь в колонне по четыре форсированный марш по родимым дорогам да по дождичку, временами помогая конскому составу тащить из глины пушечки или иное полковое имущество, по ходу преодолеваешь вброд, ну по пояс хотя бы, какую ни есть речку да раз-другой бомбежку пережидаешь в канаве - всей тушкой в грязюку… А на месте сосредоточения вместо бани с постельным бельем в зубы большую саперную - и пошел в землю зарываться. Первую полосу оборудовали - если ни в караул, ни в дневальные не угодил, от щедрот взводного имеешь часов пять сна, на шинель ложась и укрываясь ею же, под голову сидор, и все это под открытым небом, до землянок руки хорошо если завтра дойдут… Затемно подъем, интеллигентно скребешь харю с ледяной водицей, принимаешь гламурный завтрак в виде чуть теплой кашки из пшенного концентрата и во всем ни черта не просохшем, благоухая козлом, радостным шагом топаешь усугублять земляные работы, часов одиннадцать с перерывом на гламурный обед… если старшина подсуетился. Коли к вечеру от обалдения не нажито воспаления легких, начинаешь как отца родного ждать ротного политрука с армейской или фронтовой многотиражкой, потому как на местности ресурс подтирки по сезону отсутствует. И в данном режиме, с редкими перерывами на переформирование или пребывание во вторых эшелонах - до победы или иного личного исхода, программер сказал бы: конец цикла. Так мало общего с пейнтболом в субботу, что прямо удивительно. Да, через неделю в почерневшем бельишке непременно кто-то заводится и начинает тебя жрать без спроса и перерывов, а баня по данному бытию - с такой же примерно периодичностью, как в рабочий день в пробку не попасть. И заметь, это все - про простое сидение в обороне на спокойном участке, вопросов воздействия противника - что огнем, что гусеницами, что тем более пропусками в плен - я в этом контексте касаться просто не решаюсь, потому что человек, его права и свободы являются высшей ценностью, личность с ее богатым унутренним миром неприкосновенна, жизнь священна, а немец, мать его за ногу, несет свет культуры и опять же ценности цивилизованных европ… Короче, спрашивается в задаче: что за месяц окопной жизни от той офисно-планктонной останется?