— А что сделал бы на твоем месте Васильев?
— На моем месте? Думаю, он поступил бы точно так же, как я…
За Ленинград!
Вечером 7 июля мы наконец вздохнули свободно Финский залив с его минами и корабельными дозорами остался позади. Мы на просторе Балтийского моря. Переход в отведенный нам квадрат уже не представлял трудностей. Еще сутки плавания — и 8 июля донесли в штаб, что заняли свое место.
Первая боевая стычка с противником произошла неожиданно и не с той стороны, с которой предполагали.
Мы заряжали батарею. Стояла светлая белая ночь. Над морем стелилась легкая дымка. В 3.05, когда двигатели еще работали на винт-зарядку, внезапно в центральный пост с грохотом скатились наблюдатели-сигнальщики, вахтенный офицер и командир. Сигнал срочного погружения прозвучал одновременно с гулко хлопнувшим верхним рубочным люком. В ту же секунду снаружи послышалась громкая дробь пуль и удары малокалиберных снарядов. Быстро ныряем на глубину. Вдогонку грохают два запоздалых взрыва.
Когда возбуждение несколько стихло, стали проясняться подробности. Лодка шла в легкой дымке. Вокруг царила предрассветная тишина, которую нарушали только гулкие выхлопы наших дизелей. Вообще, когда дизель стучит под ухом, трудно что-нибудь услышать. А вот сигнальщик Александр Оленин все же уловил подозрительный гул. Командир сразу же приказал погружаться. Уже прыгая в люк, моряки увидели вражеский самолет. Он летел совсем низко. От него потянулись огненные трассы пулеметных и пушечных очередей. Бдительность Оленина спасла корабль. Командир тут же в центральном посту объявил ему благодарность.
Утром 9 июля вахтенный офицер старший лейтенант Новиков, осматривая море в перископ, обнаружил большой конвой. Новиков сейчас же развернул лодку на курс перехвата вражеских кораблей и попросил вызвать командира в боевую рубку. Я прибежал в центральный пост сразу же за командиром. Учащенно билось сердце. Первая атака! Немного смущали малые глубины — о них доложил штурман Хрусталев. Но командир, подняв перископ и уточнив данные о движении каравана, решил атаковать. Срочно поддифферентовываю лодку, мысленно подсчитываю количество воды, которое надо будет принять, чтобы возместить вес выпущенных торпед.
Идем на пересечение курса конвоя. Командир периодически поднимает перископ. На море абсолютный штиль. Вода как зеркало. Командир нервничает: слишком заметен, наверное, бурун от перископа. Но от атаки не отказывается, надеется, что легкий бриз может еще зарябить водную гладь. Старпом Думбровский приготовил таблицы для расчетов. В рубке Лисин и Гусев по очереди смотрят в перископ. И вдруг оттуда доносится возглас:
— Самолет!
Слышу слова командира:
— Если бы ты знал, комиссар, как мне обидно упускать этот первый конвой! А придется…
Мы все понимаем, что атаковать опасно. Лодка идет на малой глубине, самолет сразу же ее обнаружит и наведет корабли. А нам на мелководье не уклониться от ударов. К тому же и на успех атаки рассчитывать трудно: вода как зеркало, с транспортов издалека заметят торпеду и отвернут от нее.
— Но поймут ли нас в штабе? — задумчиво говорит Лисин.
— Под килем пять метров! — невозмутимо докладывает штурман.
— Ну вот тебе и оправдание, — говорит командиру комиссар и кивает вахтенному: — Запишите в журнал. — И снова Лисину: — Не мне тебе доказывать, Сергей Прокофьевич, что умение правильно оценить обстановку, взвесить все «за» и «против» — главное в таланте командира.
— Отбой тревоги! — со злостью и горечью выдавил командир, глянув в последний раз на удаляющийся конвой. Расстроенный, спустился в центральный пост.
— Будут еще конвои, Сергей Прокофьевич, — утешаю я его. — А штиль — хотя и неприятное для нас явление, зато редкое на Балтике.
Переживали недолго. В 15.30 капитан-лейтенант Думбровский разглядел в перископ дым одиночного транспорта. Долго маневрируем, так как оказались значительно мористее транспорта, который шел буквально у самого берега. Легкая рябь на поверхности моря улучшила условия атаки, но резкое уменьшение запаса глубины под килем вынудило командира выпустить торпеду с очень большой дистанции.
Быстро перекачиваю вспомогательный балласт и принимаю воду в уравнительную цистерну.
Считаем секунды, минуты, а взрыва нет.
— Мимо, — угрюмо констатирует командир и опускает перископ.
Спустившись из боевой рубки в центральный пост, он долго всматривается в штурманскую карту, как бы выискивая причину промаха. Мне хорошо видно его пунцовое лицо с крупными каплями пота на висках. Хочется утешить его, но молча жду, что решит командир. Молчат матросы. Глубоко задумался комиссар. Все удручены новой неудачей. Несколько успокаивает то, что в этом районе Балтийского моря оживленное движение. Есть шансы на успех. Ведь это как на рыбалке: чем больше рыбы, тем больше видов на улов; а если рыбы нет, то сколько сеть ни забрасывай, все равно ничего не выловишь.