— Лево на борт! Полный вперед! — были первые команды, вырвавшиеся у Могилевского.
Спешу в центральный пост. Сегодня пятой боевой части придется потрудиться.
Вместе с Долгополовым атакуем штурмана:
— Какова обстановка? Расскажи подробней.
Прибавил, хоть и торопился на мостик, разъяснил:
— Видно, мы прозевали предыдущую радиограмму. Противник за два часа мог пройти двадцать четыре мили, а разность в наших ходах всего лишь четыре узла. По Малинину и Буренину это получается, что гнаться нам нужно чуть не шесть часов.
Да, достанется нашим дизелям. Вызываем в центральный пост командира группы движения Ефимова, старшину мотористов А. И. Григорьева (на лодке у нас три Григорьева, причем два из них — близнецы, мы с трудом отличаем их друг от друга). Инструктируем их, как лучше организовать работу. Заставляем проверить все — от дейдвудных сальников до циркуляционных помп.
Убедившись, что все в порядке, я поднялся на мостик. Комдив беспокойно мерит его шагами.
— Ну как механизмы? — спросил он.
— Приняли все меры, чтобы обеспечить ход. Даже зарядку прекратили.
— Все на винт! Ход, и только ход!
Дизеля работают на полную мощность, а кажется, что лодка еле ползет. Движение воздуха незаметно, потому что мы идем с попутным ветром. Ночь час от часа сгущает мрак.
— Может быть, караван не выдержит двенадцатиузлового хода? — высказываю я надежду.
— На это мы не должны рассчитывать, — возражает комдив. — Противник постарается проскочить этот район под покровом ночи. Там тоже не лыком шиты, небось все рассчитали и взвесили.
Через пять часов погони на мостике появился лейтенант Редько. Доложил, что гидролокатор нащупал противника: он впереди нас чуть южнее.
Гидролокатор все четче и точнее дает направление. А шумопеленгатор на таком ходу, кроме шума собственных винтов, ничего не слышит.
— Наблюдатели, особое внимание за катерами ПЛО, — напоминает Могилевский.
Но пока море кажется безлюдным. Нигде ни силуэта, ни огонька.
Ветер усилился, и на мостик стал залетать запах солярового перегара от выхлопа дизелей, которые тяжело нагружены уже много часов подряд.
Изредка заглядывая через верхний рубочный люк в центральный пост, вижу, как к Долгополову подбегают то Ефимов, то Григорьев, оба в черных блестках машинного масла, вытирают ветошью грязные руки, оживленно жестикулируют.
— Слева десять — огонь! — докладывает старший лейтенант Воробьев.
— Где огонь? — кинулся к нему Могилевский.
— Погас. Видимо, кто-то открывал дверь. Огонь был полсекунды, товарищ командир.
— Лево десять по компасу! — корректирует курс Могилевский.
На мостик снова выбежал лейтенант Редько. Доложил, что гидролокатор обнаружил прямо по носу транспорт, а правее — второй. Видимо, так же, как вчера, конвой следует двумя кильватерными колоннами. Дистанция 20 кабельтовых. Но тщетно напрягают зрение наблюдатели. Даже в ночные восьмикратные бинокли ни командир, ни комдив ничего рассмотреть не могут.
Время тянется томительно.
В 3.40, когда небо и все вокруг начало сереть, почти все одновременно различили едва заметные бугры бесформенных очертаний. С каждой минутой расстояние медленно, но верно сокращается. Переходим из крейсерского в позиционное положение. Сопротивление воды возросло, и скорость нашего хода теперь не больше 15 узлов.
— Торпедная атака! — последовало приказание командира в центральный пост.
— Слева восемьдесят — мористее — катер ПЛО, — докладывает сигнальщик Воробьев.
Старший матрос Рыбин добавил:
— Справа сто двадцать между транспортами — катер, а мористее — миноносец или сторожевой корабль.
Всматриваюсь в силуэты, проползающие справа и слева от нас. Скоро мы пройдем всю кильватерную колонну…
Нам нужно обязательно найти танкер. Слева уже проплыли четыре силуэта, справа три, но танкера нет.
— Справа пятьдесят — танкер!
Наконец-то!
— Всем вниз! — приказывает командир.
На мостике остаются трое — А. Е. Орел, С. С. Могилевский и вахтенный офицер лейтенант Б. А. Ордынец.
— Право на борт! Стоп дизеля! Аппараты… пли!
Судорожное трехкратное вздрагивание корпуса свидетельствует, что торпеды вышли с пятисекундным интервалом.
Снизу мы видим, как яркое зарево вспыхнуло над рубочным люком. Мощный гидравлический удар грохнул по корпусу, за ним второй.
— Срочное погружение!
Через минуту волны сомкнулись над лодкой. В центральный пост спустились возбужденные Орел и Могилевский.