– Спасибо, – поблагодарил Никитин. – Сейчас иди и делай запрос на сотрудника УВД города Мурманска Русенкова Антона Антоновича. Все-все-все. «Хочу все знать». Захватил в юности такой киножурнал? Михаил, что по запросу в Москву?
– Ждем-с.
В конце стола зашевелился, словно пробуждаясь, Черников.
– Сегодня проверил все ориентировки за год по области. Человек в сером плаще нигде не отсвечивал.
– Да. А что насчет социального работника в черных брюках?
– Наружка его пасет. Раз молчат, значит, ничего выдающегося не происходит. Будем ждать письменного ответа. Может, там что прояснится.
– Понятно. – Никитин тяжело вздохнул.
У него было такое же ощущение в юности, когда он прыгал с парашютом. Ты стоишь перед вечностью, и не на что опереться.
– Что, Сергей, через полчаса нужно выдвигаться к мемуаристу Муромову?
– А ты коньяк купил?
– По дороге возьмем.
В тот момент, когда Александр и Сергей поднимались по лестнице дома, в котором жил доктор Муромов, в квартире данного персонажа происходило следующее.
Муромов барахтался на кровати, пытаясь вывернуться из-под подушки, которая тяжким грузом давила ему на лицо. В изголовье мемуариста на коленях стоял человек в коричневой кожаной куртке и с силой давил на эту самую подушку. С удовлетворением почувствовав, что барахтанье стало носить конвульсивный характер, он удвоил усилия, желая побыстрее закончить с этим делом.
И тут произошло непредвиденное. Раздался звонок в дверь. Человек вспомнил, что не запер ее изнутри, а лишь прикрыл, и мысль об этом разом изменила его планы. Он оставил подушку на голове жертвы и выскочил на балкон.
Четвертый этаж полногабаритного дома сталинской постройки. Прыжок вниз означал смерть, вверх, с целью дотянуться до балкона, – то же самое, только с большей высоты.
– Что это он не открывает? – забеспокоился Черников.
– Спит, наверное.
– Он сказал, что встает в семь и садится за мемуары.
– Ага. – Никитин неопределенно хмыкнул, разглядывая этикетку на бутылке «Дербента».
Черников толкнул дверь, и она неожиданно открылась. Ни слова не говоря, опер вынул ПМ и осторожно вошел в квартиру. За ним проследовал Саша. Его вид, с пистолетом в одной руке и бутылкой коньяка в другой, был несколько нелепым, но отвлекаться на то, чтобы избавиться от благородного напитка, не было времени.
Черников рывком перевалился через порог комнаты, за секунду оценил ситуацию в квартире и завопил:
– Саша! Займись дедом, я к балкону!
Балкон был пуст. Глянув вниз, он не обнаружил никаких признаков жизни или смерти на асфальте. Потом опер повторил движение человека в кожаной куртке – быстро поднял голову вверх. Не стоило даже думать о том, что можно дотянуться до балкона пятого этажа.
– Не на крыльях же он сюда прилетел! – в сердцах рявкнул он в комнату.
А там Никитин стащил старика на пол и делал ему искусственное дыхание. Саша уже понял, что тот будет жить. Пульс прощупывался, появилось и прерывистое дыхание.
– Давай, старик! – подбадривал его Никитин, продолжая давить толчками на седую впалую грудь. – Сейчас коньячку хапнем по маленькой! «Дербент», Кизляр, выдержка три года! Сорок два градуса! Как в сказке будешь.
– Ушел, сука! – со злостью выдавил Черников, входя и отмахиваясь от надоедливой тюлевой занавески. – Или улетел. – Некоторое время он глядел на Никитина, трудящегося в поте лица, потом заявил: – Хорош прессовать-то его!
– Посмотри у него лекарства на тумбочке. – Александр продолжал работать руками.
– А я в них разбираюсь? Валокордин, реланиум… Влей лучше пару капель коньяка ему в рот!
Наконец дыхание старика стало ритмичным.
Никитин поднялся с пола и коротко приказал Черникову, показывая на кучу пузырьков и таблеток:
– Дай нашатырь. Вон он стоит.
В это время этажом ниже двое братьев Мартемьянц семи и девяти лет воспользовались отсутствием дома взрослых и продолжали игру в полицейского и бандита. Забава заключалась в стрельбе друг в друга из пистолетов, снаряженных пистонами. Братья умело скрывались за складками местности в полногабаритной квартире и постоянно спорили о том, кто из них был убит первым. Иногда спор перерастал в масштабные драки, в ходе которых постигалась истина. Они приняли компромиссное решение быть убитыми по очереди, а потом младший Мартемьянц вдруг обратил внимание старшего на необычную ситуацию, сложившуюся за их окном. Балкон братьев был на другой стороне дома, поэтому они прильнули к окну.
Прямо перед ними висел мужик
Прямо перед ними, зацепившись руками за край балкона четвертого этажа, висел мужик. Такого они еще не видели никогда в жизни. Мужик не звал на помощь, не пытался подтянуться и снова залезть на балкон. Он просто висел, словно в этом был какой-то смысл.
Братья открыли окно. Видение не исчезло. Живой мужик в коричневой кожаной куртке спокойно висел, зацепившись руками за край балкона. Увидев открывающееся окно, он вздрогнул, но заметил детей и немного успокоился.
– Дядя! – обратился к нему старший Мартемьянц. – Пожарных с лестницей позвать? У нас телефон есть.
Мужик молчал.
– Может, дяденька глухой? – спросил младший.
– Не знаю, – сознался старший и заорал: – Дядя!
Мужик зашипел на них как гусь.
– Он немой, – понял старший. – Поэтому не может позвать на помощь. Дядя! Вам позвать пожарных?
– Кто там орет? – спросил Никитин Черникова, вливая в рот пенсионера полрюмки коньяку. – Ну-ка, глянь.
Черников вернулся через мгновение и сообщил:
– Пацанва какая-то. Где-то рядом.
– Может, он нас не видит? – спросил младший.
– Видит, но не слышит.
– Поэтому не понимает.
– И сказать ничего не может. Он глухонемой, – заключил старший.
– Надо что-то делать.
– А как? – огорчился старший Мартемьянц и тут же ответил на свой вопрос: – Нужно в него что-нибудь кинуть. Легкое.
– Гвоздь подойдет?
– Что с вами случилось? – спросил старика Никитин, едва тот стал проявлять признаки осмысленных действий. – Кто на вас напал? Вы знаете его?
Муромов уставился на Никитина немигающим взглядом.
– Вы кто?
– Начальник отдела по раскрытию убийств Никитин.
– Вот дожились, а?! – внезапно восхитился старик. – Убить еще не успели, а начальник уже здесь! Молодца! Не зря НКВД с конца тридцатых кадры готовить стали!
– Мой коллега Черников был у вас вчера, – пояснил Саша.
– Здорово, дедуля, – заявил Сергей. – А у тебя, вижу, жизнь ключом бьет? Не ту фамилию в мемуарах упомянул, что ли?
– А, Серега! – Старик улыбнулся одними губами. – Жизнь нынче стала опасной! Демократы хреновы довели страну!
– Это демократ тебя так? – полюбопытствовал Черников. – Кто был здесь? Знаешь, нет?
– Если бы знал! Налетел, падла, как коршун! Если бы я не спал, то показал бы ему, суке, старую закалку!
– Ладно, – успокоил разбушевавшегося доктора наук Никитин. – Из-за чего вас хотели убить? Сами подумайте. Вчера к вам приходит сотрудник полиции и расспрашивает про дела давно минувших дней. У вас сегодня с ним назначена встреча. Опоздай мы на полминуты, вы были бы убиты. Так кто это мог быть? С кем вы разговаривали после ухода Сергея?
– Он на гвозди не откликается.
– Молчит, – согласился старший брат. – Принеси-ка мне дротик от дартса.
– Может, в полицию позвонить?
– А вдруг он не хочет, чтобы кто-то полицию звал? Неси дротик.
– С кем разговаривал? Да ни с кем! Кому нужен такой старый пень, как я?! Впрочем…
За окном раздался страшный крик, как-то нехорошо удаляющийся вниз.
Черников и Саша метнулись на балкон.
– Черт!.. – вырвалось у Никитина. – Это тот самый! Социолог из мэрии!
К крику человека в кожаной куртке, корчившегося на асфальте, добавились несколько вскриков женщин, проходивших мимо. Около пострадавшего мгновенно стала собираться толпа.