Корги тоже предпочитали лифт.
Возле бабушкиного лифта, если пройти через несколько багровых дверей по полу в зеленую клетку, была крохотная лестница с тяжелыми железными перилами, ведущая на второй этаж, где возвышалась статуя королевы Виктории. Я всегда ей кланялся, проходя мимо: «Ваше Величество!». Уилл тоже ей кланялся. Нам сказали, что нужно так делать, но я кланялся бы ей в любом случае. «Прабабушка Европы» казалась мне неотразимой - не просто потому, что бабушка ее любила, и не потому, что папа хотел назвать меня в честь ее мужа. (Мама решительно этому воспротивилась). Виктория знала великую любовь и заоблачное счастье, но жизнь ее, в сущности, была трагична. Ее отец, принц Эдвард, герцог Кентский и Стратернский, говорят, был садистом, его возбуждало зрелище порки солдат, а ее возлюбленный супруг Альберт умер у нее на руках. Кроме того, за время ее долгого одинокого правления в нее восемь раз стреляли восемь разных человек по восьми разным поводам.
Ни одна пуля не попала в цель. Ничто не могло сбить Викторию с ног.
За спиной статуи королевы Виктории таился подвох. Двери выглядели одинаково, комнаты переплетались в лабиринт. Легко заблудиться. Открой не ту дверь, и наткнешься на папу, которому камердинер помогает одеваться. Хуже того, ты можешь неожиданно увидеть, как он делает стойку на голове. Это ему прописал физиотерапевт - единственное эффективное средство от постоянной боли в шее и спине. В основном, старые ушибы от игры в поло. Он делал стойку на голове каждый день, в одних лишь боксерских трусах, опираясь о дверь или свешиваясь с перил, словно искусный акробат. Стоило прикоснуться к дверной ручке, как он тут же кричал умоляющим голосом с той стороны двери: «Нет-нет! Не открывайте! Ради бога, не открывайте!».
В Балморале было пятьдесят спален, одну из которых делили мы с Уиллом. Взрослые называли это детской. Большая часть комнаты принадлежала Уиллу, у него была двуспальная кровать, большой умывальник, шкаф с зеркалом, красивое окно, выходившее во внутренний двор, фонтан, бронзовая статуэтка брыкающейся косули. Моя часть комнаты была намного меньше и не такая роскошная. Я никогда не спрашивал, почему. Мне было всё равно. Но мне и не нужно было спрашивать. Уилл был на два года меня старше, он был Наследником престола, а я был Запасным.
Не то чтобы в прессе нас именно так и называли, но определенно так оно и было. Эти кодовые обозначения часто использовали папа, мама и бабушка. Наследник и Запасной - здесь не было никакого оценочного суждения, но и никакой неясности. Я был тенью, поддержкой, Планом В. Меня привели в этот мир на случай, если что-то случится с Уиллом. Я был призван оказывать поддержку, развлекать, отвлекать, а если понадобится - предоставить какой-нибудь орган. Может быть, почку. Переливание крови. Частичку костного мозга. Всё это мне без обиняков объяснили в начале моего жизненного пути и потом постоянно напоминали. В двадцать лет я впервые узнал, что папа якобы сказал маме в день моего рождения: «Прекрасно! Теперь ты подарила мне Наследника и Запасного - моя работа выполнена». Шутка. Вероятно. С другой стороны, через несколько минут после этой реплики в духе высокой комедии папа, говорят, ушел на свидание с любовницей. Так что многие истины произносятся в шутку.
Я не обиделся. Ничего не почувствовал по этому поводу, и во всех других случаях - тоже. Престолонаследие - нечто сродни погоде, расположению планет или смене времен года. У кого было время волноваться из-за столь незыблемых вещей? Кто бы беспокоился из-за судьбы, высеченной в камне? Быть Виндзором - значило совершать подсчеты, истинность которых вневременна, а потом выбрасывать их из головы. Это значило, что вы впитывали базовые параметры идентичности, инстинктивно знали, кто вы, и это было вечным побочным продуктом того, кем вы не являлись.
Я не был бабушкой.
Я не был папой.
Я не был Уиллом.
Я был третий в очереди за ними.
Каждый мальчик и каждая девочка хотя бы раз в жизни представляют себя принцем или принцессой. Так что, хоть и Запасной, не так уж плохо на самом деле быть принцем. Кроме того, уверенно стоять за спиной тех, кого любишь - разве это не честь?
Разве это - не проявление любви?
Как поклон Виктории, когда проходишь мимо?
Возле моей спальни находилось нечто вроде круглой гостиной. Круглый стол, зеркало на стене, письменный стол, камин, рядом с которым лежали подушки. Большая деревянная дверь в дальнем углу вела в ванную. Две мраморные ванны выглядели, как прототипы первых изготовленных в мире ванн. В Балморале всё было старым или специально состаренным. Замок был площадкой для игр, охотничьей заимкой, но кроме того - еще и сценой.