Подпись гласила: Королевский ребёнок покидает больницу.
66
Я долго пил чай с бабушкой, как раз перед её отъездом в Балморал. Я резюмировал случившееся, все самые последние новости. Она немного о них знала, но я заполнял важные пробелы.
Она выглядела потрясённой.
Ужасно, сказала она.
Она пообещала прислать Пчелу, чтобы поговорить с нами.
Я провел свою жизнь, имея дело с десятками придворных, но теперь я общался в основном только с тремя белыми мужчинами средних лет, которым удалось консолидировать власть с помощью серии смелых макиавеллиевских манёвров. У них были нормальные имена, в высшей степени британские имена, но их легче было разделить по зоологическим категориям: Пчела, Муха и Оса.
Пчела был с овальным и щетинистым лицом и имела тенденцию скользить с большой невозмутимостью и уравновешенностью, как будто он был благом для всех живых существ. Он был так уравновешен, что люди его не боялись. Это большая ошибка. Иногда их последняя ошибка.
Муха провёл большую часть своей карьеры рядом с дерьмом и действительно тянулся к нему. Отбросы правительства и средств массовой информации, червивые внутренности, он любил их, толстел на них, радостно потирал руки, хотя и притворялся другим. Он стремился произвести впечатление небрежности, быть выше, хладнокровно эффективным и всегда готовым помочь.
Оса был долговязым, обаятельным, высокомерным, сгустком энергии. Он прекрасно умел притворяться вежливым, даже раболепным. Вы утверждали, казалось бы неопровержимый факт: Я считаю, что солнце встаёт по утрам, — а он, запинаясь, говорил, что, может быть, вы на мгновение задумаетесь о возможности того, что вас дезинформировали: Ну-с, об этом мне неизвестно, ваше королевское высочество, видите ли, всё зависит от того, что вы подразумеваете под "утром", сэр.
Из-за того, что он казался таким слабым и скромным, у вас мог возникнуть соблазн отступить, не настаивать на своей точке зрения, и именно тогда он включал вас в свой список. Через некоторое время, без предупреждения, он наносил вам такой удар своим огромным жалом, что вы кричали в замешательстве. Откуда, блять, это взялось?
Я не любил этих троих, и от них не было никакой пользы для меня. Они считали меня в лучшем случае неуместным, а в худшем глупым. Прежде всего, они знали, какими я их видел: узурпаторами. В глубине души я боялся, что каждый из них считает себя Единственным Истинным Монархом, что каждый из них использует девяностолетнюю королеву в своих интересах, наслаждаясь своим влиятельным положением, просто делая вид, что служит ей.
Я пришел к такому выводу основываясь на тяжёлом опыте. Например, мы с Мег советовались с Осой по поводу прессы, и он согласился, что ситуация отвратительна и её нужно исправить, пока кто-нибудь не пострадал. Да! Но мы вам тут ничего не посоветуем! Он предложил созвать во Дворце всех главных редакторов, довести до них наше дело.
Наконец, сказал я Мег, кто-то нас понял.
Больше мы о нём ничего не слышали.
Так что я скептически отнёсся, когда бабушка предложила прислать нам Пчелу. Но я подумал, что нужно быть открытым к миру. Может быть, в этот раз всё будет по-другому, потому что на этот раз бабушка отправляла его лично.
Через несколько дней мы с Мег приветствовали Пчелу во Фрогморе, усадили его в новой гостиной, предложили ему бокал розового вина и провели подробную презентацию. Он делал подробные записи, часто прикрывая рот рукой и качая головой. По его словам, он видел заголовки, но не оценил всего воздействия, которое это могло оказать на молодую пару.
По его словам, этот поток ненависти и лжи был беспрецедентным в британской истории. Это несоразмерно всему, что я когда-либо видел.
Спасибо, сказали мы. Спасибо, что увидели.
Он пообещал обсудить этот вопрос со всеми необходимыми сторонами и вскоре вернуться к нам с планом действий, набором конкретных решений.
Больше мы о нём ничего не слышали.
67
Мы с Мег разговаривали по телефону с Элтоном Джоном и его мужем Дэвидом и признались: Нам нужна помощь.
Мы как бы теряемся здесь, ребята.
Приезжай к нам, сказал Элтон.
Он имел в виду их дом во Франции.
Лето 2019.
Мы так и сделали. Несколько дней мы сидели на их террасе и впитывали их солнце. Мы проводили дни, глядя на лазурное море, и оно казалось декадентским не только из-за роскошной обстановки. Свобода любого рода, в любой мере стала казаться возмутительной роскошью. Выйти из аквариума хотя бы в полдень было все равно, что выйти из тюрьмы на день.