Я ёрзал, считая минуты до подачи десерта, сдерживая смешки.
Вдруг кто-то закричал: Блин!
Кто-то другой закричал: Что за...!
Мы все одновременно повернулись. Прямо за открытой палаткой в воздухе мелькнул рыжевато-коричневый хвост.
Леопард!
Все замерли. Кроме меня. Я сделал шаг к нему.
Марко схватил меня за плечо.
Леопард ушёл, как прима-балерина, по той же тропинке, что и пришёл.
Я обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как все взрослые смотрят друг на друга с открытыми ртами. Чёрт возьми. Затем их глаза обратились ко мне. Бли-и-и-и-ин.
Все они думали об одном и том же, представляя один и тот же газетный заголовок дома.
Принц Гарри, растерзан леопардом.
Мир бы содрогнулся. Полетели бы головы.
Я не думал ни о чём из этого. Я думал о мамочке. Этот леопард это явно был знак от неё, посланник, которого она послала сказать:
Всё хорошо. И всё будет хорошо.
В то же время я также думал: Какой ужас!
Что, если мамочка наконец выйдет из укрытия и узнает, что её младшего сына съели заживо?
24
КАК ЧЛЕНА КОРОЛЕВСКОЙ СЕМЬИ, ВАС ВСЕГДА УЧАТ поддерживать буферную зону между собой и остальным миром. Даже общаясь с толпой, нужно всегда сохранять разумную дистанцию между собой и ними. Правильную дистанцию, безопасную дистанцию, дистанция означала выживание. Дистанция была неотъемлемой частью королевской жизни, не меньше, чем стоять на балконе, махать толпе у Букингемского дворца, собравшейся вокруг семьи.
Конечно, с семьёй тоже нужно сохранять дистанцию. Как бы сильно ты кого-то ни любил, нельзя преодолеть пропасть, скажем, между монархом и ребенком. Или Наследником и Запасным. Физически и эмоционально. Это был не просто указ Вилли держаться от него на расстоянии; старшее поколение придерживалось почти нулевой терпимости к любым физическим контактам. Никаких объятий, никаких поцелуев, никаких похлопываний. Время от времени, может быть, легкое прикосновение к щекам... в особых случаях.
Но в Африке всего этого не было. В Африке расстояние растворилось. Все существа свободно смешивались. Только лев ходил с высоко поднятой головой, только у слона была походка императора, и даже они не стояли полностью особняком. Они ежедневно общались с подданными. У них не было выбора. Да, были хищничество и добыча, жизнь могла быть мерзкой, жестокой и короткой, но в моих подростковых глазах всё это выглядело как дистиллированная демократия. Утопия.
И это не считая медвежьих объятий и «Дай пять» от всех охотников и проводников.
С другой стороны, возможно, мне нравилась не просто близость живых существ. Может быть, это было их ошеломляющее количество. За считанные часы я из места засухи, бесплодия, смерти перебрался в заболоченную местность, изобилующую плодородием. Может быть, это было то, к чему я стремился больше всего на свете — к жизни.
Может быть, это и было настоящим чудом, которое я нашёл в Окаванго в апреле 1999 года.
По-моему, за всю неделю я ни разу не моргнул. Я не думаю, что переставал улыбаться, даже когда спал. Если бы я перенёсся обратно в юрский период, я не мог бы испытывать большего благоговения — и меня бы пленил не только тираннозавр рекс. Мне нравились и самые маленькие создания. И птицы. Благодаря Ади, несомненно, самому опытному проводнику в нашей группе, я начал различать в полете бурого стервятника, египетскую цаплю, карминную щурку, орлана-крикуна. Даже жуки были неотразимы. Ади научил меня по-настоящему видеть их. Посмотри вниз, сказал он, обрати внимание на разные виды жуков, полюбуйся красотой личинок. Кроме того, оцени барочную архитектуру термитников — самых высоких сооружений, построенных любым животным, кроме человека.
Так много нужно узнать, Гарри. Ценить.
Верно, Ади.
Всякий раз, когда я отправлялся с ним на прогулку, всякий раз, когда мы натыкались на свежую тушу, кишащую личинками или дикими собаками, всякий раз, когда мы натыкались на гору слоновьего помёта, прорастающую грибами, которые выглядели как искусные цилиндры из сериала "Artful Dodger", Ади никогда не съеживалась. Круг жизни, Гарри.
Из всех животных, обитающих среди нас, по словам Ади, самым величественным была вода. Окаванго был просто ещё одним живым существом. Мальчиком он прошёл её всю вместе с отцом, не неся с собой ничего, кроме спальных мешков. Он знал Окаванго вдоль и поперёк и испытывал к ней что-то вроде романтической любви. Её поверхность напоминало щеку без пор, которую он часто легонько поглаживал.