Я поблагодарил его за то, что он оберегает меня.
Он сказал, что оставит меня наедине, а затем вышел.
Я сделал несколько вдохов и открыл файл.
Фотографии снаружи. Снаружи туннеля, в котором произошла авария. Фотографии въезда в туннель.
Фотографии внутри. В нескольких футах внутри туннеля.
Фотографии глубоко внутри. Глубоко внутри туннеля. Смотрю в туннель и на другой конец.
Наконец... крупные планы разбитого Мерседеса, который, как говорили, въехал в туннель около полуночи и так и не выехал.
Все, казалось, были полицейскими фотографиями. Но потом я понял, что многие, если не большинство, были от папарацци и других фотографов на месте происшествия. Парижская полиция изъяла их камеры. Некоторые фотографии были сделаны через несколько мгновений после катастрофы, некоторые гораздо позже. На некоторых были изображены прогуливающиеся полицейские, на других — толпящиеся и глазеющие зеваки. Всё это создавало ощущение хаоса, атмосферы непотребного карнавала.
Потом появились более подробные фотографии, более чёткие, с близкого расстояния, внутри Мерседеса. Там было безжизненное тело мамочкиного друга, который, как я теперь знал, был её бойфрендом. Там был её телохранитель, который выжил в аварии, хотя и получил ужасные травмы. И там был водитель, навалившийся на руль. Многие обвиняли его в катастрофе, потому что в его крови якобы был алкоголь, а также потому, что он был мёртв и не мог ответить.
Наконец я добрался до фотографий мамочки. Вокруг неё были огни, ауры, почти ореолы. Как странно. Цвет огней был того же цвета, что и её волосы — золотистый. Я не знал, что это за огни, я не мог себе представить, хотя и придумывал всевозможные сверхъестественные объяснения.
Когда я осознал их истинное происхождение, внутри всё сжалось.
Вспышки. Это были вспышки. И среди вспышек призрачно виднелись лица и полу-лица, папарацци, их отражения, преломленные на гладких металлических поверхностях и ветровых стеклах. Те, кто преследовал её... не переставали снимать её, пока она лежала между сиденьями, без сознания или в полубессознательном состоянии, и в своем безумии они иногда случайно фотографировали друг друга. Ни один из них не проверил её состояние, не предложил помощи, даже не утешил её. Они просто снимали, снимали, снимали.
Я не знал. Мне это не снилось. Мне говорили, что папарацци преследовали мамочку, что они охотились на неё, как стая диких собак, но я никогда не осмеливалась представить, что, подобно диким собакам, они также пировали на её беззащитном теле. До этого момента я не знал, что последнее, что мамочка видела на этой земле, была вспышка.
Если не…Теперь я гораздо внимательнее присмотрелся к мамочке: никаких видимых повреждений. Она лежала ничком, снаружи, но в целом... в порядке. Лучше, чем в порядке. Её тёмный блейзер, сияющие волосы, сияющая кожа — врачи в больнице, куда её доставили, не переставали отмечать, насколько она красива. Я вздрогнул, пытаясь заставить себя заплакать, но не смог, потому что она была такой милой и такой живой.
Возможно, фотографии, которые утаил JLP, были более точными. Может быть, они показали смерть в более простых картинках. Но я не слишком внимательно рассматривал эту возможность. Я захлопнул папку и сказал: Она прячется.
Я запросил это досье, потому что искал доказательства, а досье ничего не доказывало, кроме того, что мамочка попала в автомобильную аварию, после которой она выглядела, в целом, невредимой, в то время как те, кто преследовал её, продолжали её преследовать. И это всё. Вместо доказательств, я получил ещё больше причин для гнева. В том маленьком кабинете, пока я сидел перед конвертом с надписью НЕ СГИБАТЬ, спустилась красная пелена, и это была не пелена — это была лавина.
53
Я НЁС НЕБОЛЬШУЮ СУМКУ, в которой лежало несколько личных вещей и гладильную доску стандартного размера, которую я небрежно держал под мышкой, как доску для серфинга. Так мне приказала армия. С этого момента мои рубашки и брюки не должны будут иметь ни одной складки.
Я умел пользоваться гладильной доской настолько, насколько умел ездить на танке, если не меньше. Но теперь это была проблема армии. Теперь я был проблемой армии.
Я пожелал им удачи.
Как и па. Именно он привёз меня в Кэмберли, графство Суррей, в Королевскую военную академию в Сандхерсте.
Май 2005 года.
Он стоял в сторонке и наблюдал, как я надеваю свой красный бейдж с именем "УЭЛЬС", затем регистрируюсь. Он рассказал журналистам, как он горд.