В перерывах между пробежками мы лазили по канатам, бросались на стены, сталкивались друг с другом. Ночью что-то большее, чем боль, прокрадывалось в наши кости. Это была глубокая, дрожащая пульсация. Не было никакого способа пережить эту пульсацию, кроме как отделиться от неё, сказать своему разуму, что ты не она. Отдели себя от самого себя. Старшие сержанты сказали, что это было частью их Грандиозного плана. Убейте свое "я".
Тогда мы все были бы на одной волне. Тогда мы действительно были бы одним Целым.
Они обещали, что по мере того, как исчезает примат "я", идея служения берёт верх.
Взвод, страна — это всё, что вы будете знаете, курсанты. И этого, черт возьми, будет вполне достаточно.
Я не мог сказать, как другие курсанты относились ко всему этому, но я полностью подчинился. Моё "я"? Я был более чем готов сбросить этот мёртвый груз. Личность? Заберите её.
Я мог бы понять, что для кого-то, привязанного к своему "я", своей идентичности, этот опыт может быть суровым. Но не для меня. Я радовался тому, как медленно, неуклонно чувствовал, что превращаюсь в сущность, удаляются загрязнения, остаётся только жизненный материал.
Немного похоже на то, что произошло в Тулумбилле. Только ещё сильнее.
Все это казалось огромным подарком от старших сержантов, от Содружества.
Я любил их за это. Ночью, прежде чем отключиться, я благодарил.
55
ПОСЛЕ ПЕРВЫХ ПЯТИ НЕДЕЛЬ, после закрытия учебного лагеря, старшие сержанты расслабились. Совсем чуть-чуть. Они не так сильно кричали на нас. Они обращались с нами как с солдатами.
Теперь для нас пришла пора узнать о войне. Как её проводить, как в ней победить. Частично это были донельзя скучные уроки в классных комнатах. Мне больше нравились упражнения, имитирующие различные способы быть убитым или же нет, в зависимости от обстоятельств.
Этот курс назывался CBRN: Химическое, биологическое, радиологическое, ядерное оружие. Мы практиковались в надевании защитного снаряжения, снятии его, чистке и стирании ядов и другой гадости, которую могли сбросить или распылить на нас. Мы рыли бесчисленные траншеи, надевали маски, сворачивались в позу эмбриона, вновь и вновь повторяя про себя Книгу Откровений.
Однажды старшие сержанты собрали нас у здания из красного кирпича, которое было превращено в газовую камеру. Они приказали нам войти, включили газ. Мы снимали противогазы, снова надевали их и снова снимали. Если не поторопиться, газ заполнит рот и лёгкие. Но быстро это делать получалось не всегда, и в этом был смысл, так что, в конце концов, все наглотались газа. Предполагалось, что учения будут посвящены войне; для меня они были посвящены смерти. Лейтмотивом армейской подготовки была смерть. Как её избежать, но также и как встретиться с ней лицом к лицу.
Поэтому казалось естественным, почти неизбежным, что они посадили нас в автобусы и отвезли на военное кладбище Бруквуд, постоять на могилах, послушать, как кто-то читает стихотворение.
“В память о павших”.
Стихотворение было написано до самых ужасных войн двадцатого века, поэтому в нем всё ещё чувствовалась невинность.
Было поразительно, как много в нашем раннем обучении было перемешано, сдобрено поэзией. Слава смерти, красота смерти, необходимость смерти — эти понятия были вбиты в наши головы вместе с навыками, позволяющими избежать смерти. Иногда это было очевидно, но иногда это было прямо у нас перед глазами. Всякий раз, когда нас загоняли в часовню, мы поднимали глаза и видели высеченное на камне: Dulce et decorum est pro patria mori[7].
Приятно и почётно умереть за родину.
Слова, впервые написанные древним римлянином, изгнанником, затем переделанные молодым британским солдатом, погибшим за свою страну. Переделано с иронией, но никто нам об этом не сказал. Они, конечно, были без иронии выгравированы на этом камне.
Поэзия, по-моему, была немного предпочтительнее истории. И психологии. И военной стратегии. Я вздрагиваю, просто вспоминая те долгие часы, эти жесткие стулья в Фарадей-холле и Черчилль-холле, чтение книг и запоминание дат, анализ знаменитых сражений, написание эссе о самых эзотерических концепциях военной стратегии. Для меня это были заключительные испытания Сандхерста.