Побегав по охотничьим и туристским магазинам и переночевав в небольшой и ужасно неуютной, но недешевой гостинице, уже часам к десяти стал полноправным владельцем раскрашенной в летний камуфляж "буханки". Дмитрий встретил меня возле авторынка, как и уговаривались. Произведя окончательный расчет, я заскочил в гостиницу, расплатился там, стащил вещи в машину и неспешно покатил к мосту через Бию, в сторону Заречья. А еще через полчаса вырвался из города на знаменитый Чуйский тракт и покатил уже по нему.
До Горно-Алтайска оставалась какая-то сотня километров по трассе, проложенной вдоль живописнейшей Катуни. Там, на въезде, меня должен был ожидать Егор. Созвонились еще с вечера, тем более, что лицензию на охоту должен был оформить именно он, я только продиктовал свои данные. Ему предстояло поработать гидом-проводником, да и пропуском на территорию природного парка заодно. Для того, чтобы добраться до нужного участка, закрепленного за ним, необходимо было проехать через кордон "соседа". Нужно только обязательно познакомиться с тамошним лесником и аккуратненько его "подмазать". Обсудив накануне этот момент с Егором, решил привезти патронов к "Ижаку". Благо, при наличии разрешения на оружие, мог приобрести боеприпасы совершенно легально.
Лесник ожидал меня у некого куполообразного объекта – памятного знака на въезде в республику Горный Алтай. Место приметное и проехать мимо, не заметив этого изыска архитектуры, оказалось просто невозможно. Белая "Нива" одиноко стояла на обочине расширения дороги, должном, по всей видимости, означать парковку для поклонников монументальной архитектуры. Впрочем, присмотревшись, я понял: был несколько несправедлив. Знак напоминал своими формами юрту и вблизи казался довольно ажурным. Заинтересовала только "роза ветров" сверху. Что именно этим хотел сказать архитектор, было решительно непонятно.
Егор оказался именно таким, каким его описывал Виктор Викентьевич: невысоким темноволосым мужичком в теле, лет пятидесяти, с вполне уже наметившимся животиком и едва заметной раскосиной глаз. Хотя, может у него конституция такая? Нормально познакомившись, телефонные разговоры за знакомство я не считаю, в две машины отправились дальше. Проехать нужно было еще около двух сотен километров все по тому же Чуйскому тракту, до райцентра Онгудай. А там уже начинались грейдеры и проселки, уходящие дальше в не слишком высокие местные горы.
Купленные в Бийске рации помогли скоротать дорогу разговором, а интересовало меня все. Ведь именно Егор был, так сказать, первооткрывателем "проема". Я эту историю слышал только в пересказе Третьякова, а хотелось больше подробностей из первых рук. Хотя ничего принципиально нового о том, что происходит по ту сторону, я так и не узнал. А вот о неприятных ощущениях от перехода слышал впервые. Старый ученый, зараза, по всей видимости просто "забыл" сообщить мне о такой "незначительной" подробности. Как и о том, что Сан Саныч, так все называли отца Егора, помер от инфаркта именно после перехода. Правда, лесник сразу оговорился, что сердечко у него и до этого пошаливало серьезно. Два инфаркта уже пережил.
Такое уточнение меня несколько успокоило: на здоровье пока жаловаться не приходилось, да и "моторчик", тьфу-тьфу, работал исправно. Тем более, что Егор признался – на "ту" сторону он все-таки ходил. Любопытно ведь. Набрался храбрости и, зажмурив глаза, шагнул, как рассказал сам со смешком, отчетливо послышавшимся из рации. Но тут ему не повезло – на той стороне шел дождь. Даже не так – ДОЖДЬ, настоящий ливень, мгновенно вымочивший его до исподнего. От неожиданности Егор тут же шарахнулся обратно, на этом его путешествия и закончились.
Подробно выспросив его об ощущениях при переходе, я еще больше успокоился. По всей видимости, происходит некая не слишком сильная встряска организма. Для здорового человека она вряд ли представляет какую-то опасность. Что-то более определенное узнать так и не удалось, слишком сумбурный рассказ оставлял много простора для воображения и мало информации для анализа. Так что, как говорится, "будем посмотреть". Тем более, что ничего другого мне и не остается. Поворачивать назад я не собирался.
До нужного места добрались уже ближе к вечеру: еще больше часа пришлось ехать от самого Онгудая, переваливаясь на многочисленных колдобинах и кочках. Впрочем, машина шла мягко, ходовка была в полном порядке, так что грех жаловаться. Искомая поляна в самом начале небольшого ущелья представляла собой неправильной формы овал с небольшими "щупальцами" проплешин, "ограненных" высокими соснами. Что было плохо – сюда вела уже накатанная колея и спрятать это место от чужого любопытства, как я втайне надеялся, не получится. Впрочем, была в запасе еще пара идей, как замаскировать частые перемещения транспорта в этом месте. А в том, что они будут таковыми, я нисколько не сомневался. Уж больно большой выигрыш стоял на кону в этой игре, чтобы отступать перед неизбежными трудностями. А вот аппаратура Егором была спрятана. Да так профессионально, что я вообще вспомнил о ней только когда он отбросил самодельную маскировку, сделанную из рыболовной сетки и еловых-сосновых веток и открыл заднюю дверь стоявшего в кустах "УАЗа".
Глава 3
Сам переход прошел как-то буднично. Шаг, и ты переносишься из осеннего хвойного леса прямо в заросли незнакомого кустарника, да ярко светит солнце. Ущелье оказалось именно таким, как увидел на видеозаписи Третьякова. Но одно дело смотреть на экран компьютера, а другое – ощутить все это в реальности. И запах, и прикосновения листьев к коже, и камни под ногами. Волнующееся темно-зеленое море кустарника, уходящее вниз и вверх по распадку. Несколько минут я стоял неподвижно и "переваривал" информацию, получаемую мозгом от всех органов чувств. Сердце колотилось, но от чего, я так и не понял. То ли от эффекта перехода, то ли просто от волнения. Где-то краем сознания отметил, что этим вопросом необходимо будет озаботиться, как только переходы станут обыденностью, и не будут поднимать целую бурю чувств.
Первым делом в створ "проема" прямо за спиной отправился знак, что со мной все в порядке – переходить сразу обратно я не хотел, мало ли что. Ближайший камень с кулак размером, вылетевший с той стороны не хуже меня самого покажет, что "клиент" дееспособен и может принимать заранее запланированные решения. По сигналу Егор должен был на час отключить аппаратуру на той стороне. После чего рюкзак улегся у ствола одного из кустов, а в руках у меня оказалось самодельное мачете. Сделанный когда-то в туристские годы тяжелый треугольный клинок на длинной ручке просто идеально подходил для рубки не слишком толстых стволов кустарника. В мое время Протея, а именно так назывались эти кусты, реликтовый вид флоры. В Красную книгу занесен. Но здесь… Сомнительно, больно уж его много. Да и, в любом случае, выбора особого не было. Необходимо было расчистить площадку и четко обозначить проем с африканской стороны. Вот только сделать все нужно тихо, мало ли кто по округе ошивается. Вся округа представляла собой сплошное белое пятно, полнейшую неизвестность. хотя в том, что это действительно Черный континент – сомнений не оставалось.
Ровно через 60 минут из "проема" показался кончик шеста с привязанной к нему видеокамерой. Описав дугу для съемки местности, "электронный глаз" исчез: Егор занялся просмотром, чтобы убедиться, что все в полном порядке. По заранее расписанному плану он должен был в этот момент отойти в сторону. Я же взял на вооружение его способ обнаружения границ "проема" – в аномалию полетели нарубленные ветки и прочий мусор, которого вокруг, после моей битвы с местной флорой, оказалось много. Спустя четверть часа я уже смог выложить небольшие пирамидки из камней, обозначающие края аномальной зоны. И шагнул обратно. На сегодня впечатлений было достаточно. Надвигался вечер, как на Алтае, так и в Драконовых горах, так что первую разведку пора было завершать.
В Онгудай, где и жил Егор, добрались уже в густых сумерках. Благо жил он на самом краю вытянувшегося вдоль Чуйского тракта поселка. Фары автомобилей проплясали по заборам частного сектора и замерли возле большого деревянного дома. Гараж у Егора Ивакина был стандартный, на одну машину, поэтому мой "УАЗик" остался во дворе. Пока не торопясь распаковывались, вокруг запрыгали дети. Как оказалось, младшие Егоровы отпрыски. Старшая дочка училась в Барнауле, домой приезжала не часто. А вот два сына-погодка, двенадцати и тринадцати лет, уже с восторгом осваивали лесное дело, и с отцом на работе, и шныряя по окрестностям Онгудая самостоятельно. Мальчишек дома в четырех стенах все одно не удержать, так что Егор делал вид, что не знает об этих прогулках. А пацаны не уходили далеко, ведь в наказание отец не возьмет с собой на охоту.