По его личному мнению, Лес был чем-то похож на омежек с R-уровнем редукции – высокий голубоглазый блондин с наивным выражением лица и шебутным нравом, пусть это и не отметало тот факт, что он был умен и образован и за эти несколько месяцев смог завоевать уважение Спектариуса неукоснительным и предельно четким исполнением своих обязанностей. По сути, он бы не прогадал, если бы завел дружбу с Лестером. Судя по всему, его родители занимали достаточно высокие посты в системе дал-эйрин, поскольку омега выглядел ухоженным и холеным, да ещё и ездил на дорогой машине, о которой сам Баттерфри мог только мечтать. К тому же, Лес был красивым, многие альфы засматривались на него и, скорее всего, хотели бы быть им запечатленными, вот только никто из них так и не попробовал пригласить омегу на свидание, а все потому, что, пусть и изредка, от него пахло альфой, а в его биополе ощущались нити сильной ментально особи. Похоже, у омеги был влиятельный любовник, и Роджер, пусть это и претило его личности, надеялся, что дружба с Лесом поможет и ему обзавестись партнером.
Задумавшись, Баттерфри лишь краем глаз заметил, как мимо него кто-то прошел, целеустремленно двигаясь к выходу. Сконцентрировав взгляд на широкой спине, на которую спадали каштановые, вьющиеся пряди Роджер только вздохнул, потянувшись к сенсорной панели, чтобы сохранить данные и закончить на сегодня работу. Коул Макмайер поехал к своему таинственному омеге – в этом бета не сомневался, пусть его уверенность в собственных догадках была малоприятной.
Вот уже полгода как Макмайер был кем-то запечатлен, но все его, и коллег в том числе, попытки разузнать что-то большее, чем то, что этот некто обладает низким уровнем редукции, были тщетны. Альфа молчал, исполнительно трудился и каждый вечер уезжал к своему омеге, чтобы на следующий день прийти на работу, ещё более сильно пахнущим вишней и миндалем. Такое странное и неповторимое сочетание, от которого даже у Роджера, слабого беты, перехватывало дыхание. А все началось сразу же после той инспекции в Осозе… Впрочем, пусть и негласно, но Спектариус запретил обсуждать что-либо личное в пределах Департамента, так что все разговоры о том, что омега Макмайера – это кто-то из неблагонадежных Осозе, так и утихли, оставшись всего лишь догадками и сплетнями.
Жаль – вот что подумал Баттерфри, покидая свое рабочее место. Он-то надеялся, что из них с Макмайером получится пара, что альфа запечатлит его, а во время его следующей флорации они бы даже могли попробовать зачать ребёнка, пусть шансы на это были слишком призрачны. Да, жаль. Но Роджер не унывал. Если бы он был слабаком и опускал руки каждый раз, когда на его долю выпадало очередное несчастье, он бы давно уже удавился или же пошел в государственный бордель, ни о чем не заботясь. Но у него были братья. Здоровые и полноценные особи, которым он просто обязан помочь обрести свое счастье. Ну, а его собственное… Роджер Баттерфри верил в то, что у него все ещё впереди.
//-//
- С Днем Рождения, Коул! – он только переступил порог дома, как это мелкое нечто, которое, впрочем, альфа безгранично любил, повисло у него на шее, целуя в обе щеки и губы.
- Спасибо, Эли, - Макмайер, аккуратно поддерживая омежку под попку, позволяя ему повиснуть на себе, его альфе, не стал задерживаться в прихожей, сразу же направившись в гостиную.
- А мы тебе торт испекли, - щебетал омежка, прижимаясь к нему так крепко, словно они не виделись очень долго, хотя только сегодня утром он целовал эти пушистые реснички, пухлые губки и стройнее ножки, замирая каждый раз, когда их накрывал очередной круг вязки.
- Правда? – Коул недоверчиво выгнул бровь, и омежка сразу же насупился, словно обидевшись на то, что ему не поверили.
- Ну, конечно, пек, в основном, я, а Люциус просто руководил, - спешно забормотал Эли, и его щечки заманчиво покрыл стыдливый румянец. – Но ты же и сам знаешь, как ему сейчас.
- Знаю, - примирительно ответил альфа, входя в гостиную. Да, с той самой ночи, благодаря его упрямству и настойчивости, они жили вместе, но не в маленькой квартирке в Осозе и даже не в его собственной, а в большом и шикарном особняке, который им в честь запечатления подарили их папочки.
Макмайер до сих пор не мог поверить в отцовские чувства Джулиана, но тот и не пытался переубедить его в обратном, будучи полностью счастливым, снимаясь в очередном бестселлере и нося на себе метку Виктора Нойманна. В принципе, их обоих устраивали такие отношения, пусть Эли и пытался как-то примирить их, подстраивая якобы случайные встречи. Кстати, с родителями Элиота Карпентера он так и не познакомился. Эли вообще предпочитал о них не говорить, лишь раз и вскользь упомянув о том, что он им не нужен, вот и все. Папа же Люциуса внушал ему страх и трепет, в то же время он им восхищался и уважал его, но не потому, что тот был высокородным и занимал один из верховных постов в системе дал-эйрин, а потому, что Габриель Нойманн был величественным человеком, которому, впрочем, не было чуждо людское. Проще говоря, Нойманн старший и его сыновья приняли его в свою семью, уважив выбор Люциуса.
- Коул, - сидя на диване перед столиком, на котором стоял двухъярусный кремовый торт с тридцатью свечами, и только завидев его, Нойманн попытался подняться, но тут же поморщился и оставил свои тщетные попытки.
- Не утруждайся, любимый. Я сам, - Макмайер осторожно опустил Эли на диван, рядом с Люциусом, и тот сразу же прильнул к брюнету, смотря на него глазами полными счастья и восхищения.
- Чувствую себя фаршированной индейкой, - пробормотал высокородный, чуть хмуря свои черные брови, а Коул, присев подле него на пол, только фыркнул, начиная медленно, с легким нажимом разминать отекшие ноги в последнее время капризного и ворчливого до несносности, но такого любимого омеги.
- Не говори глупостей, Люциус! – возмутился Эли, обнимая брюнета за шею. – Ты прекрасен.
- Прости, малыш, - Нойманн заботливо погладил омежку по голове, а альфа только сжал губы в плотную нитку, сдерживаясь. Даже Истинное запечатление не помогло Эли, хотя они все втроем так надеялись на чудо, но чуда не произошло, и Элиот так и остался бесплоден. Наверное, именно поэтому он так корпел над Люциусом, едва ли пылинки с него не сдувая.
- Но все же, где это видано, а?! – снова возмутился высокородный, пиная его, альфу, своей точеной ножкой, словно обвиняя и пытаясь наказать. – Двойня, Макмайер! Ты слышишь?! – на этот раз пинок был ментальным и слегка болезненным, но за полгода Коул вытерпел и не такое, особенно, когда им огласили результаты первого УЗИ. – Как тебя угораздило осеменить меня двойней?!
- Вообще-то, это у тебя созрело сразу две яйцеклетки, - в тон, ворчливо, ответил альфа, а после, чувствуя, как негодует возлюбленный, привстал, прикасаясь к тугому, высокому животу, в котором толкались их мальчики, - и я благодарен тебе за то, что вскоре ты сделаешь меня… - он посмотрел на улыбающегося Эли, в уголках глаз которого блестели капельки слез, - нас вдвойне счастливыми.
- Не подлизывайся, Макмайер, - фыркнул Люциус, но запечатление не может обманывать, а оно твердило, что омега растроган и доволен, несмотря на то, что каждый день ворчит, сетуя на свою нелегкую судьбу высокородного. – Задувай уже свечи и режь торт.
- Сперва желание, - настоял на своем Коул, пересаживаясь на диван, усаживая Эли себе на колени и обнимая Люциуса. Альфе хватило пары секунд, чтобы о чем-то подумать, а после, глубоко вдохнув, шумно выпустить воздух, сразу же задувая все свечи.
- А что ты загадал, Коул? – полюбопытствовал Эли, прижимаясь к нему ещё плотнее.
- Не скажу, а то не сбудется, - назидательно ответил альфа. Люциус скептически фыркнул, а Эли обижено надул губки, Коул же только бережнее обнял их в ответ, чувствуя, как сильно и ярко трепещет между ними вязь запечатления.
- «Уже сбылось», - подумал Макмайер, поочередно целуя своих любимых омег.