– Ты все-таки уверен, что это была девушка?
– Конечно.
– А как же насчет Мальмстрёма и Мурена?
– Как – взяли да и послали на дело деву.
– А отпечатки пальцев есть? Ведь она, кажется, была без перчаток.
– Отпечатки были. На дверной ручке. Но кто-то из служащих банка хватался за эту ручку до того, как мы подоспели. Так что все смазано.
– Баллистическая экспертиза?
– Будь спокоен. Эксперты получили и пулю, и гильзу. Сорок пятый калибр, скорее всего, «лама».
– Изрядный калибр… Особенно для девушки.
– Да уж. Бульдозер говорит, оружие тоже указывает на эту компанию – Мальмстрём, Мурен и Рус. Они всегда пользуются крупным калибром, страх нагоняют. Но…
– Что – но?
– Мальмстрём и Мурен не стреляют в людей. Во всяком случае, до сих пор не стреляли. Если кто-нибудь артачится, пустят пулю в потолок, и сразу полный порядок.
– Какой же смысл брать этого Руса?
– Не знаю, может быть, Бульдозер рассуждает так: если у Руса неопровержимое алиби – скажем, в пятницу он был в Иокогаме, – можно биться об заклад, что план операции разработан им. Если же он находился в Стокгольме, тогда дело сомнительное.
– А как ведет себя в таких случаях Рус? Не поднимает бучу?
– Никогда. Он подтверждает, дескать, Мальмстрём и Мурен – его старые друзья, это верно, и ах, как жаль, что они пошли по кривой дорожке. В прошлый раз даже спросил, не может ли он чем-нибудь помочь своим корешам. Член коллегии Мальм был при этом. Как услышал эти слова, чуть не околел от злости.
– А Ульссон?
– Бульдозер только заржал. Хитрый ход, говорит.
– На что же он рассчитывает?
– Сам слышал – ждет следующего хода. Считает, что Рус замыслил большое дело для Мальмстрёма и Мурена. Видно, приятели надумали загрести такой куш, чтобы потом можно было смотаться за границу и жить до самой смерти на ренту.
– Обязательно банк пощупают?
– Бульдозер только банками занимается, на все остальное ему плевать, – сказал Гюнвальд Ларссон. – Должно быть, так ему велено.
– А свидетель что же?
– К которому Эйнар ездил?
– Ну да.
– Был тут сегодня утрам, смотрел фотографии. Никого не опознал.
– А насчет машины он уверен?
– Железно.
Гюмвальд Ларссон долго молчал, дергая пальцы до хруста в суставах, и наконец произнес:
– С этой машиной что-то не так.
XI
День обещал быть жарким, и Мартин Бек достал из шкафа самый легкий костюм, голубой. Он купил его месяц назад и надевал всего один раз. Натягивая брюки, увидел на правой штанине шоколадное пятно и вспомнил, что в компании с двумя детьми Колльберга тогда было съедено энное количество сладостей.
Мартин Бек снял брюки, пошел на кухню, намочил горячей водой уголок полотенца и потер пятно, отчего оно еще больше расплылось. Но он не сдался и, продолжая упорно сражаться с брюками, подумал, чего же стоил их брак с Ингой, если ему только в таких вот случаях недостает ее… Уже половина брючины мокрая, зато пятно – ага, почти исчезло. Он пригладил складку большим и указательным пальцами и повесил брюки на спинку стула у открытого окна, чтобы солнце подсушило.
Еще только восемь, но он проснулся давно, несколько часов назад. Накануне неожиданно для себя заснул рано и спал на диво спокойно, без снов. Первый после долгого перерыва рабочий день был не таким уж напряженным, а все-таки утомил его.
Мартин Бек открыл холодильник, поглядел на пакет с молоком, на масло, на одинокую бутылку пива: вечером по пути домой надо будет зайти в магазин. Взять пива и йогурта. Или бросить пить йогурт по утрам, уж больно невкусно… Но тогда нужно придумать на завтрак что-нибудь другое, врач сказал, что необходимо восстановить хотя бы те килограммы, которые он потерял после выписки из больницы, а лучше всего прихватить еще немного.
Зазвонил телефон в спальне.
Мартин Бек захлопнул холодильник, подошел к аппарату и снял трубку.
Звонила медсестра Биргит из дома для престарелых.
– Фру Бек стало хуже, – сообщила она. – Сегодня с утра высокая температура, тридцать девять с лишним. Я решила вам об этом сообщить.
– Ну конечно, спасибо. Она сейчас не спит?
– Пять минут назад не спала. Но она очень слаба.
– Еду, – сказал Мартин Бек.
– Нам пришлось перевести ее в другую палату, там удобнее наблюдать за ней, – объяснила медсестра. – Так что вы сперва зайдите в канцелярию.
Матери Мартина Бека исполнилось восемьдесят два года, и она уже третий год находилась в клиническом отделении дома престарелых. Болезнь развивалась медленно, сначала легкие приступы головокружения, потом припадки участились и стали тяжелее. Кончилось это частичным параличом, ноги отнялись, пришлось ей обзавестись инвалидным креслом, а с конца апреля она и вовсе не вставала с постели.