Я подхватила Эви на руки и бросилась к входной двери. Мама последовала за нами и захлопнула дверь. Мы вывалились на улицу и промчались через «палисадник», остановившись только около проезжей части.
Моя девочка все еще кричала и била себя по рукам и лицу.
Мы перебили ос друг на друге. Последнюю я вытащила из волос дочери — и была немедленно укушена.
И даже отсюда было видно, как в окно гостиной яростно бьются изнутри маленькие полосатые убийцы, бессильные добраться до нас, чтобы причинить зло.
Глава 6
Харриет Уотсон выложила покупки на кухонный стол, разделила консервные банки на группы, открыла шкаф и аккуратно, одну за другой, составила их на нижнюю полку. Две банки с запеченной фасолью, две — с резаными помидорами и четыре — с томатным супом.
— Их место на второй полке.
Подскочив от неожиданности, Харриет выронила банку с персиками и беспомощно смотрела, как та грохнулась на стол, едва не задев коробку с яйцами.
— Мама… Что ты здесь делаешь?
— Это мой дом, если ты еще не забыла. И я имею право вставать, когда захочу.
Харриет прищурилась, чтобы облик матери стал менее расплывчатым.
— Консервированные фрукты, рисовый пудинг и заварной крем всегда стоят на второй полке, — повторила старуха. — Сколько раз тебе повторять?
— Извини, я просто задумалась.
Гладкая поверхность стола приятно холодила пальцы. Харриет взяла персики, повернулась обратно к шкафу и поставила банку туда, где ей полагалось быть — спереди от фруктовых коктейлей и рядом с апельсиновыми дольками.
Мать стояла в дверном проеме и наблюдала за ней. Она была босая, в хлопчатобумажной ночной сорочке с вышитыми лилиями, прозрачным саваном висящей на ее тщедушном теле.
— Надень халат и тапочки, — сказала Харриет, протянула руку за очками, которые недавно положила у раковины из нержавейки и, надев их на нос, шагнула вперед. — Пол холодный, простудишься.
— Вот бы тебе была радость, а? Пневмония — какой замечательный повод держать меня в постели и не давать совать нос в твои дела…
— Это совсем не так, мама.
— Когда она придет? — Старуха потерла тощее запястье под сборчатой манжетой. — Когда будет с нами?
Харриет захотелось протянуть руки и прижать кончики своих холодных пальцев к бледным, морщинистым рукам матери. Когда-то они были упругими, в веснушках, рыжевато-коричневых, как жженый сахар.
— Я же говорила тебе. — Из ее груди вырвался вздох. — Я над этим работаю.
Мать фыркнула, отвернулась и заковыляла обратно по коридору.
— Сейчас я закончу с делами и принесу тебе чай!
Ответа не последовало.
Расставив по местам последние банки, Харриет залюбовалась их симметрией, а затем села за кухонный стол с огромным пакетом лекарств для своей матери, собранных по повторному рецепту этим утром. Раскрыла упаковки и стала перекладывать содержимое в специальную коробочку: по кучке разноцветных пилюль в каждое из семи отделений, на каждый день недели.
Работая, она погрузилась в свои мысли, и на лбу у нее выступили морщины. Упорядоченные, как солдаты в строю, они шли параллельно глубокому вертикальному шраму, делившему лоб пополам.
Просто удивительно, как эти крошечные, спрессованные из каких-то порошков торпеды ухитряются поддерживать в человеке жизнь. Дважды в день ее мать открывала соответствующее отделение коробочки и насыпала горсть таблеток себе в ладонь. Внимательно разглядывала каждую и лишь потом отправляла в рот, запив большим количеством воды.
Фармацевтические компании, вот кого ей надо подозревать, а вовсе не свою дочь. Это компании больше заботятся о прибыли, чем о людях.
— Медицина имеет такое же отношение к деньгам, как образование — к бюджетам, — заметила Харриет накануне вечером, прочитав статью о запрете, наложенном Государственной системой здравоохранения на использование некоторых медикаментов.
А ей ответили:
— Ты достала филе лосося из морозилки?
К счастью для детей, вверенных попечению Харриет в школе, деньги никогда не были для нее главным в жизни.
Вся система образования ориентирована на экзамены, даже в начальном звене. Проверяющим из Офстеда были важны только тесты и их результаты, а отнюдь не дети и их жизнь.
Харриет Уотсон пережила уже четыре инспекторские проверки, и ни разу ни один чиновник даже вскользь не поинтересовался тем, какое влияние она оказывает на жизнь своих подопечных.
Нет, их всегда интересовали только дипломированные учителя. Это было оскорбительно.