Помолчав, герцог цинично добавил:
- Прекрасно представляя, в какое испорченное создание я превратился, я не могу с уверенностью утверждать, что моя любовь к тебе чиста.
Вобрав в себя побольше воздуха, он с вызовом произнес:
- Итак, тебе решать. Если ты согласна принять меня таким, каков я есть, я клянусь, что постараюсь стать тем, кем ты хочешь меня видеть. Я не собираюсь лгать тебе, потому что я не желаю, чтобы ты строила какие-то иллюзии в отношении меня! Но я не буду тебя осуждать, если ты поступишь так, как и следует поступать в подобных ситуациях: просто отвернешься от меня как от человека, преступившего все границы дозволенного, как от человека, с которым у тебя не может быть ничего общего. Выбор за тобой.
Отзвуки его голоса замерли, и наступила тишина.
Однако витавшее в воздухе напряжение почти лишило Сириллу способности дышать. Да и герцог, казалось, замер в ожидании ее ответа. Внезапно она поднялась и подбежала к нему.
Он не повернулся к ней, продолжая смотреть в окно.
- Скажите мне... - донесся до него ее дрожащий голос, - почему.., после свадьбы.., когда я рассказала вам.., о своих.., чувствах..., вы не сделали меня своей.., женой, как.., намеревались?
- Я так и собирался поступить, - ответил герцог, - но в первую ночь я был настолько ошарашен твоими словами, что просто не нашелся, как ответить тебе. А на следующую ночь, когда зашел в твою комнату, я увидел, как ты стояла и молилась, и понял, что не способен испортить или причинить боль такому чистому и совершенному созданию.
Он услышал, как Сирилла с облегчением вздохнула:
- Но ведь рыцарь, в которого я.., верила, именно так.., и поступил бы... Вы сказали, что вы.., изменились, что.., ваше чувство ко мне.., отличается от того, что вы испытывали раньше.., и со мной произошло то же самое.
Герцог, внимательно прислушивавшийся к ее словам, ничего не сказал, и через несколько мгновений Сирилла мягко проговорила:
- Теперь я люблю в тебе не своего "монсеньера", не человека, посвятившего себя служению идеалу, а мужчину! Я люблю тебя, Аристид, и я жажду стать твоей-, женой - настоящей женой.., если ты все еще хочешь видеть меня в этом качестве.
Герцог отвернулся от окна.
- Хочу ли я? - переспросил он. - Бог свидетель, как сильно я желаю этого! Но ты подумала над моими словами, Сирилла?
- А зачем? - ответила она. - Для меня ты всегда был воплощением.., всего самого благородного и возвышенного. То, что произошло-, в прошлом, не касается.., меня. Я хочу стать частью тебя.., я думаю о будущем, и, если твоя.., любовь так же сильна, как моя, мы.., будем счастливы.., вместе.., здесь.., в Савинь.
Она заметила, как засверкали глаза герцога, и, хотя он не сделал попытки дотронуться до нее, она почувствовала, что он как бы приблизился к ней.
- Ты понимаешь, что говоришь? - спросил он. - Я люблю тебя, Сирилла, я люблю тебя так, как - клянусь тебе - не любил никогда в жизни! Но тебе придется помочь мне вновь обрести те идеалы, в которые ты так свято веришь и которые давным-давно были основой и моей жизни. - В его голосе послышалось страдание. - Я потерял их и боюсь, что без них я не смогу сделать тебя счастливой.
- Мне нужен.., только ты.
Не в силах совладать с переполнявшими ее чувствами Сирилла протянула к нему руки, и герцог заключил ее в объятия и крепко прижал к своей груди. Он взглянул в обращенные к нему глаза Сириллы.
- Я люблю тебя! Я боготворю тебя! Я преклоняюсь пред тобой! - проговорил он. - Сирилла, помоги мне вновь стать тем человеком, в которого ты верила все эти годы. Я не достоин целовать землю, по которой ты ступаешь.
- Ты - это все, о чем я когда-либо.., мечтала, - прошептала она.
Герцог еще крепче обнял ее. Его губы осторожно, как будто он все еще страшился дотрагиваться до нее, коснулись ее губ.
Его поцелуй был нежным - поцелуй человека, который, сознавая, что перед ним бесценное сокровище, приближается к нему с благоговейным трепетом.
Их губы встретились, и Сирилле показалось, что в это мгновение их, словно пеленой, окружило сиянием, которое излучали их сердца.
Она все сильнее и сильнее прижималась к нему, ее тело растворялось в нем и внезапно она осознала, что они стали единым и неделимым целым.
Ее губы отвечали его настойчивым поцелуям; в ней бушевало пламя, которое наполняло ее душу неведомым и сладостным восторгом.
- Я люблю тебя! Я люблю тебя! - хотелось ей повторять, но сжигавший ее огонь лишил ее способности говорить.
Ее сознанием владела единственная мысль: она душой и телом принадлежит герцогу, который в своих поцелуях, казалось, раскрывался перед ней, понимая, что только ответная любовь может стать тем ключом, который откроет ему путь к неземному блаженству.
Он слегка отстранился от нее и заглянул в ее сияющие глаза. Ее щеки покрывал нежный румянец, ее учащенное дыхание вырывалось через приоткрытые губы. Он издал глухой стон, в котором одновременно соединились и радость победы, и раскаяние.
- Ты прекрасна, моя любимая, ты само совершенство, - проговорил он. - Я сказал, что не достоин тебя, и все же я не могу отпустить тебя, потому что моя любовь необычайно сильна и глубока.
- Я давно.., принадлежу тебе.., девять лет назад.., ты завладел моим сердцем.
- Почему же я не знал об этом? Почему я не откликнулся на твою любовь, которая могла бы спасти меня от самого себя?
- Думаю, после того, что ты-, выстрадал, мы будем больше ценить нашу любовь.., мы увидим, как она... прекрасна.
Он сжал ее в своих объятиях.
- А ведь я мог потерять тебя! - сказал он. - Если бы этот мерзавец убил тебя, я лишился бы последнего, ради чего стоило бы жить, и мне осталось бы молить Господа, чтобы он послал мне скорую смерть.
- Ни тебе.., ни мне не суждено было умереть, - ответила Сирилла. - Думаю, причина в том, что тебе предстоит многое сделать. Ты.., нужен здесь. Твои люди нуждаются в тебе. Ты нужен.., мне! Я хочу быть с тобой.., всегда.., до последнего дня!
- Так и будет, - пообещал герцог. - Но ты должна помочь мне, моя любимая, помочь мне забыть о совершенных мною преступлениях и вернуть былую славу и уважение своему имени, которое теперь носишь ты.
- Мы вместе.., сделаем то, чего ждут.., от нас люди, - проговорила Сирилла, - только люби меня...
Ты действительно любишь меня?
В ее словах слышалось беспокойство - тревога, присущая каждому ребенку, который жаждет подтверждения любви. Герцог принялся целовать ее глаза, губы, шею.
- Мне пришлось бы потратить целую жизнь, чтобы рассказать тебе о своих чувствах, - наконец ответил он. - Я обожаю тебя и хочу сделать тебя счастливой. Но сейчас, моя ненаглядная, моя драгоценная жена, тебе придется последовать указаниям доктора и лечь в постель.
- Я.., хочу.., остаться с тобой.., я не могу.., уйти от тебя, - прошептала Сирилла.
Герцог улыбнулся и, приблизив к ней лицо, проговорил:
- А разве кто-то говорил о том, что тебе придется уйти от меня?
Сердце Сириллы замерло. Потом, как бы желая удостовериться, что не ослышалась, она очень тихо спросила:
- Ты хочешь сказать?..
- Я хочу сказать, что ты моя жена, - ответил герцог, - что ты моя любимая и между нами больше никогда не будет никаких преград, никаких тайн, мы больше никогда не будем запирать нашу любовь. Мы будем вместе, как нам и предназначено Господом, и я научу тебя любить меня так, как я люблю тебя.
- Этого я.., и хочу, - пробормотала Сирилла. - Об этом, мой любимый, мой прекрасный Аристид, я и молилась.
- Так чего же мы ждем? - спросил герцог. При этих словах он подхватил ее на руки. Найдя губами ее губы и прижав ее к своему сердцу, он стал спускаться по лестнице, оставив дверь комнаты открытой.