Мелинда в ответ молча глядела на отца и презрительно улыбалась.
— Кто тот парень, который тебя привез?
Мелинда продолжала невозмутимо улыбаться.
— Ты хоть знаешь, как его зовут?! — напирал Эдвард Мерцер, стоя у входных дверей.
Без ответа.
— До каких пор это будет продолжаться?!!
— Я уже давно совершеннолетняя и могу делать все что хочу и что считаю нужным, — наконец ответила Мелинда, нарочно гнусавя, чтобы позлить отца.
— Тогда, хотя бы изволь уважать дом, в котором прожила твоя мать, до того как преждевременно покинула нас. Дом, в котором живет твой никчемный отец, который не смог должным образом воспитать свою дочь. Дом, в котором ты изредка появляешься, чтобы поесть, выпросить денег и иногда переночевать. — После небольшой паузы, Эдвард Мерцер добавил, — Уж лучше я отдал бы тебя в школу для девочек при монастыре, когда была такая возможность. Может быть, тогда ты поняла, как важно ценить семейный очаг.
— О каком очаге идет речь, отец! — встрепенулась в гневе Мелл, уже не играя роли более пьяной, чем есть на самом деле. — Этот очаг потух вместе со смертью матери. Как только она умерла, ты тут же стал искать покой и утешение в своей проклятой работе, забыв о том, что у тебя осталась дочь. Дочь, которая лишилась не только материнской, но и отцовской заботы, при живом отце. Но он из-за своего эгоизма, своего самолюбия, решил пожалеть только самого себя, родимого!
— Я нанял тебе сиделку и приходил в каждый вечер домой, — ушел в оборону Мерцер.
— К черту няньку! К черту тебя и твои ночные приходы домой! — Мелл знала, что завтра утром ей будет неприятно вспоминать эту тираду, но сейчас она просто не могла остановиться. — Ты даже не приходил желать мне спокойной ночи и поинтересоваться, как я себя чувствую.
— Я спрашивал у миссис Уйнторп.
— По мне — это равно с безразличием. Ты ложился спать, даже не заглянув ко мне. Словно для меня в твоей душе не хватило места. Все свое тепло ты раздавал проституткам, не дожидаясь даже того дня, когда материнский прах остынет. И теперь ты просишь уважения?! Ты, который сам даже не знает, что значит это слово. Ты, который…
Ее слова оборвались, когда Эдвард Мерцер вмиг оказался рядом, и его ладонь со звонким хлопком отпечаталась на ее щеке.
— Никогда не говори мне то, чего сама не знаешь, — прерывисто заговорил Мерцер, тряся указательным пальцем перед лицом дочери. — Я всегда любил твою мать и чтил память о ней. — Он замолчал, глядя в ее широко распахнутые от изумления глаза. Затем, он медленно опустил руку. — Извини, дочка, я не хотел. Прости…
— НЕ-НА-ВИ-ЖУ!!! — закричала Мелл, и уже не сдерживая слезы, побежала вверх по лестнице, в свою комнату.
— Мелл! — прокричал ей отец вдогонку, но Мелл не обернулась. — Прости меня!
Эдвард Мерцер смотрел в след дочери, пока она не скрылась за стеной коридора, а потом раздался сильный удар захлопнувшейся двери. Мерцер неторопливо повернулся спиной к лестнице и подошел к стеклянному журнальному столику, на котором, помимо журналов, стояла пепельница и сигареты, с пониженной концентрацией никотина, производства его фирмы. С дрожащими руками, он прикурил от зажигалки «Зиппо» и сел в кресло, наконец, осознав, насколько сильно напряжена его спина.
«Она ко мне несправедлива», думал Мерцер, выдыхая клубы дыма в потолок, хотя и знал, что миссис Уйнторп не любила, когда он курил в доме, в этом она была непреклонна даже по отношению к хозяину. «Я всегда был хорошим отцом и любящим мужем, чтобы она не говорила». Он не мог понять, в чем была его ошибка и когда она переросла в настоящую угрозу для созданного им, столь непосильным трудом, очага. В переполненный стакан, вода в котором может перелиться через край лишь с добавлением одной единственной капли. Возможно, весь мир созданный им (все во благо жены и дочери, а затем только ради дочери) сейчас стоит на грани и для полного разрушения нуждается лишь в одной капле…
Этот мир скуп и надо брать от него все, пока двери в его сокровищницу приоткрыты — с этим убеждением, Эдвард Мерцер жил всю свою сознательную жизнь. Этот мир любит ложь, воровство и эгоизм, а иногда и усердный труд. И просто ненавидит простых работяг, пессимистов и неудачников. Эдвард Мерцер всегда стремился стать любимчиком Судьбы и в конце концом в этом преуспел, доказав, в первую очередь самому себе, что выход есть из любой ситуации, надо лишь уметь его видеть.
Но что делать, когда твои дела идут в гору, а любовь твоих близких черствеет и покрывается плесенью?