Каждый, кто знал Джима Роквелла, видел в нём весёлого привлекательного парня любящего пошутить и радоваться жизни по любой, мало-мальски достойной для этого, причине. Те, кто был с ним знаком ближе, любили его за добрый нрав и умение рассмешить в любой момент, пусть даже на поминках. За долгие годы, Джим и сам поверил в «Джима-заводилу», у которого всегда всё хорошо и по-другому быть не может, потому, как ему даже наедине с самим с собой не бывает скучно. В некотором смысле это и было правдой, но только в дневное время суток, потому как ночью (особенно в бессонницу) он заглядывал в себя и видел маленького мальчика испуганного призраками прошлого. И этот мальчик жил в нём отдельной личностью, став его вторым «я», о котором не принято говорить в слух, даже самым близким друзьям.
Джиму удалось избавиться от детских воспоминаний, так как они были слишком невероятными, чтобы быть правдой. А так как все люди в большинстве своём реалисты, они часто забывают случаи, которые им пришлось пережить, если в них случилось вспыхнуть искорке необъяснимого или может даже сверхъестественного. Джим не знал, как квалифицировать то, что ему пришлось пережить в детстве: нечто неизученное с точки зрения науки или просто яркое детское воображение, рождённое благодаря больному мозгу его отца? Джим старался об этом не думать, уж слишком дурные чувства это вызывало в его душе. А потому легче всего было обо всём забыть, а оставшуюся память архивировать, превратив её во второго самосознания, очень слабого и легко контролируемое в дневное время суток. И только по ночам этот чёрный чулан его памяти мог слегка приоткрываться и, заглядывая в него, Джим мог увидеть во мраке вечной тени маленького мальчика, каким он когда-то был, с бледным лицом и с ужасом в мокрых от слёз глазах.
Дверь в его студию открылась и в неё вошла Джоанна, с явным желанием отчитать его.
— Ты…
— Здравствуй, красотка, — перебил её Джим, пристально глядя ей в глаза. — Надеюсь, ты пришла, чтобы спросить меня, не хочу ли я, чего-нибудь жаждоутоляющее? И я тебе отвечу: Да! И ещё раз, да! Желательно без газа и со звякающими льдинками на дне. — Под конец, Джим изобразил невинную улыбку на лице.
— Ты самый настоящий гаденыш, Джим. Ты знал это?
— Знал, — легко согласился с ней Роквелл, — ведь ты не устаешь мне об этом напоминать.
— И, тем не менее, ты всегда не перестаёшь делать всё по-своему. — С трудом подавляя гнев, добавила Джоанна.
— А что я такого сделал? — с недоумением поинтересовался Джим, скрестив реки на груди и напоминая себе о том, что песня «Evanesance» перевалила через свою половину.
— «Бостон-Джой ФМ» по большому счёту мой проект, и мы с тобой с самого начало договорились, что в эфире не будет ни слова о наркотиках, сексе и всякой пошлости. Также о том, что ты не будешь использовать бранных слов в своих монологах.
— Когда это я говорил ругательства на всю страну? — возмутился Джим.
— Я сказала это к примеру. Но в остальном ты грешишь в каждый раз, а под конец за всё отвечаю я, а не ты, перед деканом.
Джим перевёл взгляд от лица Джоанны, на её чёрную кофточку, с небольшим вырезом, который, всё же, позволял разглядеть начало округлости её груди. Джоанна Престон была очень привлекательной девушкой (во всяком случае, во вкусе Джима), с нежными чертами лица, но довольно низкого роста (метр шестьдесят), а потому её гнев часто приводил Джима в умиление. Да, она ему определённо нравилась. Он её пару раз пытался пригласить на свидания, но в каждый раз получал необоснованный отказ.
— Я уже не говорю о музыки…
— А что с музыкой? — снова спросил Джим, не скрывая иронии.
— Из-за твоей болтовни, её звучит слишком мало.
— Все мои друзья, которые слушают «Бостон-Джой ФМ», никогда не жаловались на мой длинный язык.
— А мои жаловались! — настояла на своём Джоанна.
Джим откинулся на спинку кресла и приподнял недоверчиво бровь:
— Приведи пример. Хоть один.
Джоанна молча сверлила его взглядом и, потому как ей нечего было ответить ему, она ещё сильнее испытывала к нему злобу.
— Не имеет значение, — наконец ответила она. — Я! Хочу! Больше! Музыки!!
— Кстати о музыке…,- Джим развернул мобильное кресло обратно к микрофону, надел наушники и приготовился сменить финальные аккорды «Верни меня к жизни».
Джоанна, сжав губы, испепеляющим взглядом глядела на него пару секунд, после чего вышла из студии.
— Наконец завершились эти мучительные четыре с лишним минуты, и мы снова вместе, для обсуждения важных тем, что достались нам к концу мая текущего года. Надеюсь, каждый из вас уже решил, где он проведёт своё свободное летнее время, потому как я с этим вопросом разобрался уже давным-давно…