Выслушав посетителя, Ульянов составил прошение для получения ревизских сказок, то бишь нужного места из переписи податного населения, обнадежив, что дело выигрышное. Потом сказал:
— А теперь перейдем к другому вопросу. Как дела в кружке? Что на заводах? Вот вы сорганизовали товарищей. Ваша задача теперь — стать выше их по знанию, чтобы руководить. Вы должны больше читать, развиваться и развивать других. Я слышал, вы любите ходить на танцы, но это бросьте — надо работать вовсю. Вы должны развиваться политически, и тогда ваша работа в кружке будет для вас наслаждением…
Дня через два после той встречи Князев признался Петру:
— Не по себе мне что-то. Слишком уж много Николай Петрович требует. Справлюсь ли?
— Ничего, ничего, — засмеялся Петр. — Берите с него пример: он и сам много работает. Надо же помогать ему…
Жизнь у Владимира Ильича трудная, но он сумел перешагнуть немоту мысли в юном возрасте, в отрочестве преодолел притяжение заученных истин, отрешился от мелочной суеты и соблазнов. И оказалось, что повседневный каторжный труд дарит теперь ему особое наслаждение — наслаждение творчества…
Как человек, он прост и доступен, но достигнуть того, что подвластно его разуму, не по силам другим. Можно только желать, стремиться к этому всеми способами.
Петр стремился.
Он сразу почувствовал, что воззвание, над которым они в усердии склонялись сейчас, лишь одной, видимой, стороной обращено к семянниковцам. Другой — оно должно дать понять тем из группы «стариков», кто не считает пока возможным выходить к рабочим с практическими задачами, что пора сделать решительный шаг в нужном направлении. Это вызов, знаменующий начало далеко идущих перемен…
Соня Невзорова рассказывала: недели две назад возвращались они со Стариком из Публичной библиотеки. Торопились: где пройдут, а где и пробегут. У Аничкова дворца на Невском Владимир Ильич неожиданно остановился: «Вот бы сюда хороший апельсинчик бросить!» И это опытный марксист, враг терроризма…
Во второй раз Петр переписал текст воззвания быстрее — привыкла рука, появилась сноровка. Хотел было начать в третий, по фитиль в семилинейке зачадил, пламя потускнело.
За делом они и не заметили, что рождество угомонилось, в дом пришла утомленная тишина.
— Я думаю, Петр Кузьмич, — будто продолжая прерванный разговор, сказал Ульянов, бесшумно поднимаясь из-за стола, — мы не имеем полной картины фабрично-заводской жизни по одной причине: полученные нами в кружках и даже непосредственно в мастерских сведения — бессистемны. Я понял это на Путиловском. Необходимо очертить круг первостепенных вопросов и довести их до всех товарищей. Вот тогда мы получим возможность заранее предвидеть назревающие процессы. Нас должно интересовать следующее: число рабочих в каждой мастерской — сколько мужчин, женщин, подростков? вместа или отдельно работают? условия наема, продолжительность работы, ночные, праздничные, сверхурочные; можно ли от них отказаться? сведения о месячной выработке, по разрядам; чей харч, чья квартира; сдельно, поденно или месячно взяты; сколько раз выдается зарплата; деньгами или товаром в лавке? есть ли обсчеты, задержки, другие прижимы? как и за что делаются вычеты? список штрафов; отношения рабочих с мастерами и другим начальством; случаи недовольства заводскими порядками; какие, сколько было, буйно или мирно шли отношения с фабричным инспектором; во что обходится жизнь холостому и семейному человеку — с учетом всех трат, податей, заемов, включая табак и водку… Я непременно составлю такую памятку! Имейте в виду; ваш гектограф понадобится — и очень скоро!
— Хорошо, Владимир Ильич. А воззвания на Семянниковский я утром свезу. Там у меня есть надежный человек в литейном.
— Вам завтра в институт, — напомнил Ульянов, свертывая листки трубочкой. — Попросим Бабушкина. — И начал одеваться.
Петр пошел проводить его.
Они молча пересекли канал, свернули иа Садовую. Здесь было по-дневному людно. Извозчики развозили загулявшие компании. Маячили на перекрестках городовые.
— Не пора ли объединить «друзей народа»? — спросил Петр с таким расчетом, чтобы лишь они двое понимали, о чем речь. — Готов собрать их у себя. Вы же видели: места хватит, и все для объединения имеется. Можно начать хоть завтра.
— Спасибо за приглашение, — в тон ему отозвался Владимир Ильич, тронутый заинтересованностью Петра в дальнейшей судьбе работы «Что такое „друзья народа“ и как они воюют против социал-демократов?», его желанием выпустить невольно разъединенные части единой книгой. — Но принять не могу.