Зато с низких орбит удобней обслуживать Землю. С геостационара это, как ни странно, невыгодно. Высота геостационарной орбиты, на которой вся земная связь и GPS – тридцать шесть тысяч километров. Еще раз, вдумчиво: тридцать шесть тысяч!
Тут живо поймешь, почему все так полюбили на дирижабли антенны вешать. Есть же разница, посылать сигнал на двадцать километров наверх, и потом на двадцать вниз – или на тридцать шесть тысяч вверх, и потом ждать, пока еще столько же проковыляет обратно.
Только дирижабль в стратосфере сдуть может, струйные течения быстрее иных самолетов – а спутник на низкой орбите ветру недоступен, и его электроника в безопасности от стокилометрового разряда, от громадной молнии-”спрайта”. Пускай до “низкого” спутника вдесятеро дальше, чем до дирижабля – зато в сто восемьдесят раз ближе, чем до геостационара. Правда, на низких орбитах атмосфера за штаны хватает, спутнику постоянно приходится двигателем подрабатывать, топливо жечь и рабочее тело тратить. Зато сигнал туда-сюда успевает обернуться с приемлемым временем отклика, и протоны радиационных поясов его не искажают…
Вот как выглядело Внеземелье на беглый взгляд кандидата в пилоты. Подробностями Змей голову не забивал: он выбрал провести тут если не всю жизнь, так большую часть. Куда спешить? Медленно спустимся с горы…
Ага, и тебя выдерет все стадо. Ну, по крайней мере, один дойче камераден. Вон идет, скалится: небось, очередную пакость выдумал…
Змей посмотрел на часы: “у нас еще до старта четырнадцать минут”, как в песне. Жестом немец предложил пройти к решетчатой опоре. Чтобы не слышал двадцать пятый кандидат, понял Змей.
– Предлагаю отказаться, – инструктор не улыбался.
– Гагарин смог, и я смогу.
– Русский?
– Яволь, герр инструктор.
– Как догадались?
– Друг знает немецкий. Вы постоянно губами произносите “ja”, потом спохватываетесь и говорите “yes”.
– Ферфлюхте швайнехунд! Русские никогда не отказываются. Гагарин, стыдно, ja. Таких мы списываем строго по показаниям датчиков, а это чистая физиология. Пульс, частота сердечного ритма, сопротивление кожи… Еще ни один списанный просто так не ушел, все оспаривали отчисление через суд. Но Старика не переспорить никому.
Немец помолчал секунд шесть и добавил:
– Давить вас будут весь первый курс. Понятно, зачем?
– Чтобы реальная работа после придирок в училище вызывала положительный эмоциональный фон, – кивнул Змей. – Что благоприятно влияет на точность, аккуратность и мотивацию пилота.
– Учебник читал, вижу. – Глаза инструктора белесые, ни цвета, ни выражения. – Если я тебя сломаю, меня наградят. Слабые не нужны. Но, если ты продержишься, меня наградят в десятикратном размере. По той же причине. Правила игры знаешь?
– Ничего личного. Только служба.
– Орднунг, – инструктор оскалил чистые длинные зубы, – квадратиш, практиш, гут. Слушай, дам совет. С девками в училище даже не стой рядом. И с пидорами, которые “определили себя, как третий пол”. Старайся не оставаться наедине с любым, кому ты можешь ficken… Ну, понял? Браслет всегда включен, общение строго уставными командами. Браслет не выключай никогда. Совсем! Если тебя выгонят за харрасмент, я останусь без приличных денег.
Инструктор подмигнул – опять же, чтобы не заметили со стороны:
– Девок полно внизу. Просто ходи в нашей форме, и аллес гут. Я проверял.
– Герр инструктор. А почему вы заговорили со мной?
– Никто из них не догадался полезть в планшет. Я же не запрещал. Они все умные, отлично сдали тесты. По тестам ты предпоследний, кстати. Но все они привыкли, что мир вокруг…
Инструктор повертел пальцами:
– Добрый, ja. Что космос подождет, пока они сообразят. Что им прикажут или кто-то махнет флажком – и тогда можно уже бежать.
– Герр инструктор, здесь так легко пишут анонимки?
– На наш с тобой разговор уже наверняка пишут. Что ты меня подкупаешь, чтобы я дал тебе больше времени для маневра или подсказал частоты маяка. И лучше тебе не знать, что ты мне якобы предлагаешь в оплату. Arch mitt uns! Но Старик – для тебя господин ректор – шайзедрек не читает. Ему надо, чтобы ты умел хорошо летать и причаливать, а не трактовать законы. Здесь места не для юристов.
Немец хмыкнул:
– И ты, кстати, можешь на меня написать. Приложить видео разговора. И меня выгонят с позором. Но тебе тогда – несчастный случай, без вариантов, где бы ты ни оказался. Все просто, юнг русише камрад. Это внизу, – мужчина постучал синим пластиковым сапогом скафандра по палубе, – можно пройти на работу по квоте для анацефалов, и оставаться в штате, политкорректно подлизывая убертойлеттенляйтерин. Здесь космос. Нам тут не нужны ни дураки, ни дармоеды. Ты кажешься мне нормальным. Я твой шанс. Ферштеен зи?