Тим невесело хмыкнул:
– Можно сделать колонию на планете – а как делать колонию в космосе, в шестнадцати парсеках от ближайшей массы? Что в переработку пускать: звездный ветер?
- “Мы ни мертвы, ни живы – мы в пути!” – без малейшей фальши пропел Михаил Степанович. – Разве никто из нас не готовился к подобному? Хотите совет?
– Конечно.
– Ну еще б вы старика позвали просто так… Совет простой. Я пока датчики покручу, базы свои покопаю на предмет гравитационного резонанса. А вы ложитесь и спите. Утро вечера мудренее. Вон, Вельд не переживает лишнего – уже, небось, видит восьмой сон.
Сон Вельду снился тот самый, и ученый с глазами-фонариками снился тот же. Спрашивал ученый: как выкручиваться, если ближайшая звезда не в пяти световых годах, как Альфа Центавра от Земли, а в пятидесяти? Любая планета имеет ограниченную емкость – либо человечество из банки вылезет, либо рано или поздно само собой питаться начнет.
И отвечали ему другие ученые – во сне Вельд видел сразу всех, как будто на множестве экранов. Одни потрясали проектами кораблей поколений, а другие меняли генетику, чтобы получить на выходе астронавтов маленького роста, но почти бесконечного срока жизни. Маленького роста – чтобы ресурсов поменьше; да и гравитационный маневр такие существа переносят проще. Вот разве что физическая величина мозга важна, маленький мозг сильно глупее большого… Только дело происходило все-таки во сне – и не удивился Вельд, что седые мальчики победили эту проблему тоже. А бесконечный срок жизни – чтобы корабль мог долго разгоняться до половины скорости света, потом лететь сколько нужно с этой скоростью, и чтобы поколения в нем не менялись. Чтобы слишком длинная цепочка поколений не размыла и не затерла изначальную цель полета. В сказках и мифах для маленьких бессмертных существ давно уже имелась полочка – эльфами звездных малюток и прозвали.
Десятки фотонных кораблей с разведчиками на борту разослали во все стороны, к ближайшим звездам. Кого – искать пригодные планеты, пусть не для жизни, так хотя бы для терраформинга. Кого – изучать ядерные реакции в недрах звезд, набирать статистику. Кого – самое пространство изучать, а вдруг да выйдет из этого способ обмануть Римана-Эйнштейна, вдруг да отыщется прямой путь? Каждый фотонник нес по паре сотен эльфов, да по десятку-другому посадочных челноков.
Но тут Вельд уже не досматривал. Подскочил на кровати, отбросил одеяло и вызвал на связь капитана:
– Тим! Я понял!..
– … Он живой! – Вельд говорил резко, уверенно. Капитан Тим, доктор Андрей и корабль “Кентавр” – вернее, наставник Михаил – переглянулись.
– Кто живой, и почему так думаешь?
– Я понял, откуда у меня сны. До скрещения не видел, – выдохнул Вельд.
– Трансляция на частоте мышления, телепатия она же… – Андрей взялся за подбородок. – Но ведь сплошные экраны. Сам этот шар, потом переборки. Пласталь, биозащита медицинского блока, радиационная защита жилого модуля… Хочешь сказать, он тебе передает сквозь все это?
Вельд крутанул головой – прямые волосы на мгновение вытянулись черными иглами, глаза сверкнули против света сапфирами. Красотой поражал Вельд, чистой красотой генетического модификанта. В основной массе давно перемешавшегося человечества таких почти не встречалось. И подумал Тим, что подходит первокурснику имя Степной Пожар. Удачно выбрали культуру неизвестные предки Вельда, когда поняли, что не улететь им никуда больше – где упал, там и живи теперь…
– Не знаю, – вздохнул вождь апачей, – кто передает и кому. Видел. Картинка четкая. Их фотонник – ну, игла с зеркалом, у нас такие строили во Вторую Эпоху – почему-то погиб. Куски разлетались, как от внутреннего взрыва. Шар на самом деле спасательный. А уже наша авария началась вообще с того, что шарик притянуло на гравиструну бублика. В смысле – тороидального чужака. А уже потом их обоих – на нашу струну. И мы их перечеркнули, как нолик палочкой.
– А что еще видел?
– Они сделаны для долгих перелетов. Бессмертные космонавты. У них в крови циркулирует полный набор. Как регенерин, только вечный. Нанофабрика, сигнатура-паспорт, лекарство. Кому ни влей крови, тот вылечится. Если, конечно, не будет измочален чересчур сильно.
– Андрей, а это вообще насколько реально? У нас бессмертие только кибернетическое…
– Не жалуюсь, – буркнул наставник Михаил Степанович, выбравший пожизненное воплощение в учебный корабль “Кентавр”. – Но другой путь интересен тоже.