Смартфоны показали приемлемый уровень связи; Петр Васильевич уже безо всякой спецсвязи набрал несколько сообщений. На вопросительный взгляд ответил:
– Кстати о горящих пуканах. Сейчас мои ребята адресно рассылают эсэмэс примерно такого содержания: “Студент Иванов, мы узнали, что вы отчислены из университета за дебош и хулиганство, имевшие место третьего дня на съемной хате по такому-то адресу. Наш сайт поможет вам избежать призыва за совсем небольшие деньги! А если у вас нету денег, у нас всегда открыты вакансии бетонщиков, сварщиков, официантов. Польская рабочая виза, страны ближнего зарубежья – безвиз, осенняя скидка, военком-протекшен!"
Майор тоже набрал приказ. Пояснил:
– План “Перекуп”. Чесать все торговые точки на предмет лицензий и вообще. Кто тут сидит, что примеряет или жрет. Заплатил по чеку, или нет, и не занижен ли чек. Никакой политики, чисто налоговый момент, вы же цивилизованные люди, разве нужно разъяснять, откуда в бюджете средства? Тупо проверка документов: вон там в окне бабка позвонила, что планируется правонарушение или вообще теракт. Мы, конечно, не препятствуем демократическому волеизъявлению свободных людей, но документики покажите… Нету? А вдруг вы проплаченный хохломоскальский шпион? Папра-а-шу до выяснения, на законные трое суток… Ладно, с центром понятно. Что с окраинами?
– По-хорошему, туда бы как раз ОМОН…
– Вот именно, товарищ военком. По-хорошему. Но в том и дело, что мы не знаем, чей сегодня ОМОН.
Безопасник прищурился, подумал и решительно подтащил смартфон:
– Социальный состав нарушителей общественного порядка?
Милиционер пожал плечами:
– Попавшие под указ о тунеядцах, о предпенсионном. Возраст около пятидесяти, “раней судзимыя, нидзе не працуючыя”.
– Значит, ОМОН пусть отрежет мосты, путепроводы и центральные улицы. Блок-посты выставит, и никого без бумаги никуда не пускает. И все, никаких шевелений, никакой самодеятельности. Предупреди особо, что расследоваться будет каждый избитый. Не как обычно, а каждый поименно. А у меня есть резерв, человек десять-пятнадцать, охранники объектов спецсвязи. Поставим их по двое-трое в четыре отряда ОМОНа, рота на район. С дронов установим, где сейчас толпа, туда и роту. А забунтуют – мои, по крайней мере, не позволят им присоединиться к погрому.
Майор МВД вытаращился на безопасника, и теперь уже тот пожал плечами:
– А чего вы ждали, про*бав такое дерьмо во втором по величине городе страны? Что вам, б*дь, стакан поднесут? Не сомневайтесь, я прикажу перестрелять ваш ОМОН, как бешеных собак. Если мы сами до вечера все не разрулим, завтра войска введет уже столичный округ. А те введут не радикулитных слесарей с базы хранения, не лоснящихся прапоров зябровского БАО. Введут сразу десантуру из Марьиной Горки. Но нам после такого разве что застрелиться, тут уже видеоряд пойдет – Бен-Ладен позавидует.
– А это, господа-товарищи полковники, потому, что понабрали верных, а требуете, как с умных.
Поморщившись, майор вышел распоряжаться.
Петр Васильевич тоже двинулся к выходу, но военком остановил его:
– Полковник?
– Полковник? – безопасник развернулся.
– Ваши люди – хорошо. Но надо бы еще человек десять… Хотя бы пять… Проверить, передать сообщение, узнать, где что на самом деле, и кто из докладчиков нам врет. Но чтобы с гарантией нейтральных. Не из моих, не из ваших, не из милиции. Я вот подумал. При вас же ошивается этот… Непьющий молодой человек. С длинной такой фамилией… Крашенинников Сергей.
Петр Васильевич, уважительно кивнув, без лишних слов достал смартфон и набрал знакомый номер:
– Алло… Легат?
Легат стряхнул пепел в консервную банку изящным движением – словно не в потной раздевалке стройтреста сидел, а за торжественным столом.
– Возможно, придется кое-кому вломить. Но вы-то не сопляки, справитесь.
– Кому вломить? – сейчас вожак байкеров ничем не напоминал грозу ночных дорог. Утром он приходил в монтажное управление, надевал комбинезон, брал каску, пристегивал страховку, и лез на крышу: прокатывать фальцы, выколачивать плотно, до прилегания, сложные сливы, ендовы и свесы. Вечером, сдав инструмент и спецодежду, пил пиво, дожидаясь относительно свободного троллейбуса, не забитого наглухо второй сменой с химзавода.
Зато ночью… Руки на газ – и вперед, и ничего нет, кроме дороги!
А главное, в чем Черный не признавался никому – и не надо ничего, кроме дороги. Даже бабы не надо!
Хотя подружек вокруг Черного вилось целых три. Все-таки вождь немаленькой стаи, авторитетный чел на дороге. Как-то само собой получилось. Но дорога вышибала из него слезу, а ни одна из подружек еще ни разу.