Хорн ворочал бидоны аккуратно, спокойно, с каменно-застывшим лицом, потому что ни от родителей, ни от сестры не пробилось ни одного звонка.
Родители Марка жили далеко в селе, так что парень о них не беспокоился.
– Греческий огонь даже варягов останавливал, – Марк опрокинул последний бидон. – Огню плевать что на доспехи, что на силу, что на храбрость.
Змей посмотрел на толпу в дальнем конце улицы: ничего сверхъестественно-страшного. Мужчины в темных пиджаках, брюках. Разве что в расстегнутых воротниках вместо рубашек у кого футболка-тельняшка, у кого жидкие седые волосы, у кого мутное пятно наколки. Не в ногу, и уж подавно не строем: три-пять человек несколько впереди, потом основная масса, слившаяся в тучу, а вокруг и позади массы другие люди – фехтовальный опыт Змея подсказал, что эти другие ступают легче, не прихрамывая, не отсапываясь, точь-в-точь овчарки вокруг стада. Под пиджаками овчарок наверняка что-то имелось – так же, как у самого Змея электрошокер, только взрослое.
Люди не торопились – три пацана поперек проулка не казались им опасными. Да и ситуация не та, чтобы задумываться. У всех горели щеки, у всех дыбом стояли мелкие волоски на хребте.
А чего я? А я – как все! Я и на Куликово поле готов, и на Берлин – разве моя вина, что вождям хватило ума только на погром?
Передние скалились напряженно, внимательно, готовые прыгнуть и вперед, на добычу – и назад, если вдруг чего. Лица толпы Змей не различал, но не беспокоился: браслеты всех запишут, и дроны милицейские, наверняка, тоже. Уж если пишет клубный дрон под управлением Шарка, наверняка и более серьезные конторы не филонят. Всех установят, всех потом выловят…
Все-таки Галич великий поэт: “Но ведь это, пойми, потом!”
Хорн, покривившись, достал зажигалку, лист бумаги, прочитал:
– Повестка. Полковнику никто не пи-ишет, наш военком почти не ды-ышит…
Скомкал шарик, поджег, размахнулся и швырнул с воплем:
– Файербо-о-ол!
Легкий шарик далеко не улетел, но активному топливу хватило. Поперек проулка, забежав даже чуть на бетонные заборы, ухнула, заревела огненная стена. Передние отшатнулись, задние надавили, но их осадили пастухи – те самые, помоложе и порезвее, что шагали на краях.
Марк облегченно засмеялся:
– Толпу – только огонь!
Несколько пастухов подбежали к заборам – те поднимались выше трех метров, как и полагалось для электроподстанций, да еще и колючку по гребню имели – от любителей сдавать на цветной металл трансформаторы. На самой дороге топливо впиталось в разъезженный асфальт, и теперь красиво горело. Как в кино про шотландцев с Мэлом Гибсоном.
Погромщики остановились. Судя по выкрикам, цель там понимали не все:
– Бей жидов!
– Бей москалей! За Витовта!
– Э, каких еще москалей? Это наши братья из Смоленска!
– Нах*й такие братья! В сорок первом году Минск на седьмой день сдали! По Кракову запретили стрелять из пушек, берегли, б*дь, пшекам архитектуру! А в нашем городе осталось четыре дома с крышами! Остальное в кирпич смолотили! Бей москалей! За Витовта!
Трое парней переглянулись. У Марка зазвонил телефон.
– Ага, Сэнмурв. Долго рассказывать. Вы уже вернулись? На клуб идите, там Шарк один-единственный. Да, Змей тут, рядом. Да, вот он кивает. Ага, привет… – Марк отключил связь.
– Викинги вернулись? Что там?
– Нормально выступили, денег привезли. С черниговскими показательный бой устраивали, так цивилы в шляпу почти тысячу ненаших накидали. Сэнмурв говорит, если бы не корь, можно подтянуть “Серебряный грифон”…
– Брянских?
– Угу. И уже тремя кораблями в киевский гидропарк сходить. Там давно такой аттракцион с драккарами, реклама давно налажена, есть постоянные фанаты, прям как на футболе. И люди побогаче, столичный все-таки город…
Змей посмотрел через огонь: от полосы уже заметно пригревало. Подобрав пустой бидон, Змей отступил шагов на десять – и снова ощутил себя попаданцем, перенесенным в сорок первый год.
Или, вернее, сорок первый год чьим-то сучьим промыслом перенесло сюда.
Хорн и Марк оттащили каждый по бидону. Хорн снова безуспешно набрал номера сестры и родителей. Даже Сэнмурв с приграничной трассы дозвонился – а ему что никак не повезет?
– Хорн… Все-таки, почему ты здесь? Именно вот здесь и сейчас, на этом вот перекрестке?
Хорн хмыкнул:
– Ты обязан Легату, я обязан Легату.
– Настолько, чтобы подставить голову?
Хорн подумал и признался:
– Если совсем честно, то я здесь потому, что ты здесь. Хотя и Легату я тоже обязан… Как ты там говоришь? “Земля – колхозу”, где-то так.