– Ну ладно… Пробегусь вдоль трассы, там хотя бы видно далеко…
Но тут кто-то заорал от сторожки:
– Я видел, она до крана добежала! Где-то там!
– Блин, – Снежана выключила коммуникатор, и сказала в уже темный экран, – извини, Шарк!
Потом засунула прибор в рюкзачок, тщательно застегнула молнию и рванула с грузового двора, как может бегать напуганный до полусмерти подросток: почти не касаясь подошвами земли, перескакивая завалы бревен, толкаясь от рельсов, от осей вагонов, запрыгивая на стены. Нет, никакого паркура – просто сильно не хотелось видеть зомби!
Что на этот раз ее искал водитель Петра Васильевича, чтобы защитить и отвезти домой, и что установил точное место по пеленгу звонка, за время длинного разговора с Шарком – тоже услуга для специальных номеров – Снежана так и не узнала.
С разбегу одолев бетонный забор, она оказалась на каком-то дереве. Даже не разбираясь: клен-хрен, повисла на руках и спрыгнула…
Точно в середину стаи байкеров. Чертова дюжина мотоциклов, моторы урчат на холостых в полной готовности рвануть. Крепкие молодые парни, скрипят пахучие кожанки, блестят заклепки. На всю стаю нету пары одинаковых шлемов: стальные каски, немецкий шлем с пикой, римский с поперечным гребнем, греческий с продольным, спускающимся на спину. Из-под шлемов светлые дорожки пота по пыльным, напряженным лицам…
Главный – самый здоровый, на самом блестящем коне – держал в руке смартфон, ожидая команды от Легата. Если бы свалившаяся с неба девочка просила или хныкала, ей бы просто вызвали на помощь милицию или там скорую, а сами остались бы ждать приказа.
Но та Снежана, которая пищала утром, утром и осталась. Новая заорала звонко, пронзительно, перекрыв рокот всех тринадцати мотоциклов:
– Какого! Вы тут ходите! Вокруг х*я босиком!
Байкеры переглянулись. Снежана подслушала фразу от папы, и пару раз козыряла ей в школе или на клубе. А мотоциклисты “Черной чаши” слышали то же самое от куратора, от большого начальника, главнее даже Легата.
– А чего? – повернулся шлем вожака.
– Того! – Снежана махнула рукой в направлении южного выезда. – Там наших бьют!
– И как там наши?
Лежер пощелкал пультом, пробежался по каналам новостей:
– Пару суток продержатся, а потом, наверное, все-таки водометы введут. Нацгвардию вон, уже перебрасывают. На блогах видно, по южной трассе легионеры едут.
– Баррикады, водометы, газ, щиты, булыжник, – де Бриак прошелся по кабинету, заложив руки за спину. Потянулся:
– Вся история нашей страны в двадцатом веке. Ну, с небольшим перерывом на парады. То наши по бошам, то боши по нашим… Лучше всего показано в кино “Побег” с Пьером Ришаром.
– А, это где напарник… Бельмондо! Узнал свою девчонку по джинсовой попе?
– Квинтэссенция Франции: женщина на баррикадах.
– Хотя девчонка китаянка…
– И что? Вот вы, Лежер, ощущаете себя именно французом? Так сказать, “au creme de la nation”?
Лежер поглядел в бледно-голубое небо за окном.
– Трудно сказать. Костюмы я шью в Англии. Пиво пью чешское. Машина у меня китайская… То есть, формально, немецкая. Но где сделана, понятно. Кино я смотрю американское – как и сотни миллионов.
– Миллиарды.
Штурмовик развел руками – комиссар опять подумал, что синяя форма Управления сидит на Лежере превосходно.
– Ну вот, комиссар. Так что во мне неповторимо-нормандского? Кроме, хм, набора бактерий, конечно…
– Персонаж, Лежер, это история плюс характер.
– Отпечатки мечты?
– Но у нас нет никаких иных зацепок. Мир… Вращается сам по себе. Все обыденно.
– И вот эти уличные беспорядки в половине государств Европы?
– Мы видим: кто-то раскрыл перед кошкой дверь. И бросаемся ловить кошку. А кошка, может быть, постояла перед входом, развернулась и ушла. Мы проигрываем уже потому, что не можем описать происходящее. У нас даже терминологии нет. Вот, например, долгожданные финансовые потоки…
Комиссар включил над столом голограмму планеты, на которую искуственный интеллект Управления – тот самый Палантир – наложил разноцветные щупальца транзакций.
– И что мы тут можем сказать? Вот эти и вон те ребята решили сменить заемщика и перекредитоваться у парней с другой стороны улицы. А прежние заимодатели не захотели терять кредитора: он же каждый год проценты приносит… Сто лет назад это решалось войной. Сейчас прогресс, все цивильно. Проплатили своим людям. Те, соответственно, вывели на улицы протестную молодежь…
– Тем более, что поводов для протеста искать не надо… Шеф, я только вино пью наше. И то потому, что у меня друг в деревне. Сельский полицейский. Отрастил живот, шестеро детей. Гоняет мигрантов, расследует пропажу коз и белья с веревок. Я такую незамутненность видел только в кино про хоббитов. Представить не мог, что совсем рядом с Парижем так на самом деле могут жить реальные люди!