– Но я согласен платить за работу, – безопасник выпрямился. – Змей в курсе, что свое слово я держу. И в деле вашего… Винни-Пуха. И раньше.
Змей вспомнил, что Хорн рассказывал о сестре – там, перед огненной чертой – и угрюмо кивнул:
– Подтверждаю.
– И, конечно, я прослежу, чтобы со стороны контролирующих и проверяющих органов открыли вам зеленую улицу.
Шарк побарабанил пальцами по начатой бутылке.
– Мы это вообще потянем? Жопка не треснет?
Сэнмурв поглядел на потолок, потом на собственные босые ноги.
– А что тут сложного? Делает же Коровка в Москве ролевые игры под ключ. Безо всякого госзаказа, на одних игровых взносах. А поднимает неплохие деньги.
– Мы, вообще-то, не за деньгами сюда шли, – буркнул Змей.
– Значит, вас из дележки вычеркиваем, – Петр Васильевич улыбнулся:
– Мне только экономия.
Все надолго замолчали.
– Как-то все это… Стремно. – Шарк вздохнул.
– А мне нравится! – Сэнмурв неожиданно рубанул воздух ладонью. – Забыли, как Винни рассказывал про вахты свои? Как здорово жрать собачатину, фаршированную свежайшими глистами. Как спится-отдыхается на четырехярусных нарах, в облаках дивного аромата сохнущих носков? А как он жаловался, что их с последнего заказа выперли, потому что поставили на главные работы объемные принтеры, а на подсобные таджиков – те вообще за копейки соглашаются – вспомнили? Так что нам на экспорт гнать? Сразу кровепровод через Атлантику?
– Так ты и Войновича читал?
– А че, раз у меня папа бизнесмен, то мне и читать нельзя?
Петр Васильевич допил минералку из горлышка, зевнул. Прошел вдоль стены, пощелкал ногтями по древкам копий: дочка предупреждала, что хвататься за оружие невежливо. Сказал:
– Вы так хотели во взрослую жизнь, что построили ее имитатор тут, в клубе. Я говорю: давайте уже включим его в розетку, и пусть производит реальность. Отличия небольшие. Писька подлиннее – так вам расти еще до двадцати пяти. Автомат настоящий? Выдадим, кому очень захочется.
– И пули тоже настоящие. Будут. Если накосячим, – Сэнмурв прекрасно понял намек.
– Ваш уважаемый батюшка вполне четко разъяснил вам суть отношений бизнеса и власти, – Петр Васильевич вернулся к столику дежурного. – Не говорите потом, что я вас втемную заиграл.
– Правда, Змей, – Шарк поежился. – С Украины вывозят баб… Понятно, зачем. Из России вывозят малолеток – вообще на органы. Ленка статистику показывала, я три дня не верил, а как поверил, то месяц забыть пытался. А литовцы, видя такое, решили не дожидаться, сами поуезжали. Каждый третий уехал: гипсокартон в Евросоюзе вешать, настраивать расслабляющую музыку на унитазах. Вот нас трое: ты, я, Сэнмурв. Представь: кто-то уедет… Ах да, чего это я! Ты же сам и уедешь! Уже через две недели, в Стокгольмское Летно-Орбитальное!
– Сейчас ничего решать не буду, не надейся. Завтра соберем всех именованых… – Змей поглядел на безопасника прямо:
– Кстати, Снежану тоже жду. Программистов она привела, керосинщиков, получается, она же привела. Дадим ей имя, и пускай у нее теперь наравне с нами голова болит на советах. Вы же сами сказали: хочет во взрослую жизнь – вперед, в розетку!
Петр Васильевич чуть заметно вздрогнул – но собеседники, кроме прочего, еще и фехтованию учились, так что непроизвольное движение пальцев заметили. Шарк извинительно улыбнулся, смягчая “эффект Змея”:
– По-любому, праздник. Последний день лета.
Последний день лета может выпасть жаркий или холодный, ясный или дождливый – не важно. А важно, что последний. Завтра всем на учебу: кому в школу, кому в училище, кому в институт, кому вообще в Стокгольм… Пускай даже не прямо завтра: тому же Змею, например, на медкомиссию третьего.
По традиции, которой исполнилось уже целых два года, “Факел” собрался тридцать первого августа. Собралось, в общем-то, не сильно меньше людей, чем раньше – только теперь добрая половина былинки-программисты обоих полов, а вторая половина – бородатые пивнобрюхие мотоводы с почти взрослыми женщинами под руку.
Не то, чтобы Змей считал, будто у мотоциклистов нет подружек – но как-то не задумался. А вот Инь-Янь вполне себе задумалась. Конечно, Последний День Лета не Равноденствие, когда девушкам посвящают бои на турнире, а потом еще и объявляют кого-то королевой этого самого турнира. И танцы все на Осеннем Балу медленные, можно хоть поговорить с понравившимся парнем. И платьем похвастаться, и глазами-походкой.
Но все же Последний День Лета и не Мартовское Поле, где только решается, куда в этом сезоне клуб выезжает, и какими силами, а главное – на какие деньги. В марте не до танцев; там больше клубному доктору работа, потому как решается почти всегда на клубных мечах или попросту на кулаках.